– И как это? – спросила я. Потому что именно этого вам и не говорят. Какие бывают ощущения. «Ангельская пыль» – плохая штука, из-за нее люди прыгают с крыш домов. Да, а перед этим? На что это похоже? До того, как тебе захочется крови, и ты начнешь бродить по ночам. На что это похоже?
– Просто какая-то хрень. Мои волосы становятся черными. Я должна каждые две недели ходить к врачу сдавать анализы. Ну, я не знаю… меня, типа, тянет спать в грязи, что ли? Стоит мне устать, как в голову лезут мысли о том, как хорошо было бы выкопать во дворе яму, забраться в нее и спать там. Как когда-то я думала о ванне с гидромассажем.
– Ты еще… не пробовала?
– Ты про кровь? Да. Этан позволил мне сразу же. Он в этом хорош. – Эмми убрала с глаз челку. Она сильно накрасилась, наложила как минимум тонну тонального крема. В том году «Поцелуй солнца» был самым крутым оттенком. Скрывает бледность, но не превращает тебя полностью в умпа-лумпу
[44]. – Что? Что ты хочешь услышать? Что это мерзко, или что это кайф?
– Не знаю. Все, что угодно.
– Это… как пообедать, Скаут. Когда кто-то прилагает небольшие усилия, чтобы сделать тебе приятно, это кайфово. Когда едят здоровую пищу и хорошо моются, но только так, чтобы не оставался вкус мыла. Когда тебе разрешают. Но иногда это просто помогает тебе протянуть ночь. – Она закурила сигарету и посмотрела на меня так, будто хотела сказать «Почему бы мне сейчас это не сделать?».
– Ты слышала про Кимберли? Она вампирнулась в старом стиле – ее обратил этот странный тип из Загреба, и теперь она может летать. Черт, как же это несправедливо!
Эмми, даже вампирнувшись, не слишком изменилась. У нас был такой же самый разговор после того, как она лишилась девственности, – кстати, снова Этан постарался. Тогда она тоже говорила, мол, «это то, что оно есть» с дополнительной порцией «я теперь часть священного сестринства». Эмми всегда была хреновой подругой, но я знаю ее с тех пор, как играла с куклой Барби и в детский футбол, так что, подумаешь, верно?
Не знаю, наверно, это глупо, но между девушками, которые знают друг друга так долго, порой происходят странные вещи. Например, когда нам было тринадцать, мы учились целоваться и лизались друг с дружкой. Мы часами тусовались в моей комнате, а когда вы так запираетесь, в комнате потом все бывает вверх дном. Мы сидели, скрестив ноги, на моем розовом парчовом покрывале и целовались, потому что мы были одиноки, и мы ничего не знали, кроме того, что мы хотели стать старше и иметь бойфрендов, потому что у наших сестер они имелись, а ее губы были такими мягкими. Я даже не знала, что нужно использовать язык, вот такой наивной я была в тринадцать лет. Да и она тоже. Мы никогда никому об этом не рассказывали, потому что… ну, просто не рассказывали и все. Наверно, я говорю об этом сейчас, потому той ночью я позволила Эмми выпить моей крови, хотя я в группе высокого риска, а это примерно одно и то же.
Но после этого я видела ее редко. Было как-то неловко. Думаю, это обычное дело после окончания школы.
Люди расходятся.
Еще в седьмом классе, сразу после того, как начали появляться первые вампиры, могло показаться, будто все обязательные для чтения книги нарочно были про вампиров. Вот тогда я прочла «Дракулу», «Камиллу» и «Коринфскую невесту», «Вампира», «Землю за лесом»
[45] и «Варни-вампира». В общем, классику… нам говорили, что все современные книжки – это сплошь агитпроп, что бы это ни значило. Что довольно странно, потому что тогда во всем мире было, может быть, два-три десятка вампиров, а люди только и делали, что сочиняли и сочиняли про них книги. Хотя на самом деле статистически просто невозможно, чтобы этот парень, Стокер, сам когда-нибудь встретил вампира. Теперь же вокруг сплошные вампиры. Гугл говорит, что их почти столько же, что и обычных людей. У них есть виджет. Зато никто уже давно не писал о вампирах никаких книг.
Так что в последнее время я зависаю на кладбищах. Я ведь знаю, верно? В смысле, раньше? Да ни за что на свете. Вы видели, сколько стоят черный лак для ногтей и чулки в сеточку? И теперь для нас, кто в группе высокого риска, вроде меня, это все равно, что перерезать запястья в ванной с помощью бритвы для чувствительной кожи. Всем известно, что ты это несерьезно, но всегда есть шанс облажаться и отправить себя на тот свет. Если тебе не терпится вампирнуться, не нужно гоняться за этим. Во всяком случае, не стоит брать плохой стейк за двенадцать с половиной долларов, лучше найти парня на Бельфлер-стрит, который сделает это за меньшие деньги.
Итак, я одна из тех девушек. Можно подумать, вы этого еще не поняли. Как будто сами никогда не делали ничего постыдного. Во всяком случае, это мирно. Ну, вообще-то не совсем. Типа, скучно. Я ничего не делаю. Я сижу на холме и думаю о том, что там похоронена половина моей семьи. В любую секунду над кем-то из них могла пролететь черная птица. Интересно, видна ли она вам, эта волна родственной близости? Видите ли вы, какого она цвета. Так ее называет мисс Киннелли – волна родственной близости. Она ведет внеклассную группу для лиц высокого риска, в которую отец хочет меня запихнуть.
Он выбрал мисс Киннелли, потому что она расистская стерва, или, как он выразился, «проводит строгую политику в отношении приезжающих к нам восточных европейцев». Я попыталась было вякнуть, мол, «А как же мы, евреи? И разве Бабуля была не из Латвии или как там она называется?» А он мне, мол, «евреи – не славяне, главная проблема в славянах. Как ты думаешь, почему они еще до нас знали все о векторах групп риска?». И я тогда подумала: «Откуда тебе что-то знать о векторах групп риска? Твои брови, черт побери, не срослись на переносице!».
Во всяком случае, группа эта абсолютно бессмысленна. В основном мы говорим о том, кого мы знаем, о том, кто вампирнулся на этой неделе, и как это произошло. Или о том, как нам всем страшно, хотя, если продолжать говорить о том, как вам страшно, то в конечном итоге перестаешь бояться, что, по-моему, и было главной целью группы. Но, похоже, это не так, просто этим людям нравится щекотать себе страшилками нервы. Они взахлеб рассказывают о том, как это случилось с их другом или с его братом. Как будто за самый невероятный способ им положен приз.
Одна девушка говорит: «Нет, вы представляете, мой двоюродный брат выпил целых три бутылки водки и отрубился прямо в Stop & Rob, а проснулся вампиром!» И хотя это чушь собачья, и, скорее всего, в действительности так не бывает, по крайней мере, пока еще ни разу не было, все издают равнодушное «ахххх», как будто она всего лишь продекламировала им «Сказание о старом мореходе» Кольриджа. О, да. Мы проходили его на уроках. Оно даже не про вампиров, а про зомби, что вообще-то не одно и то же, но, видимо, оно из списка дополнительного чтения или типа того.
