Несколько кварталов они шли молча, а потом он закурил косячок.
Темные дома, мимо которых они проходили, однозначно говорили о том, что уже поздно, и никто больше не выйдет посидеть на веранде или же погулять с детьми. Даже если бы их засекли, никто не сказал бы наверняка, сигарета это или что-то другое. К тому же, Грегори курил редко и за этим занятием замечен не был. Так что никто на него не подумал бы и не настучал.
– Головные боли, от которых вырубаешься на несколько часов, не могут быть… – она вдохнула, втягивая в горло и легкие восхитительный, пьянящий дым, – ерундой. Тот врач… – она выдохнула, – ни фига не понимает.
Грегори обнял ее за талию.
– На несколько часов?
Элиана кивнула. Когда она рассказала врачу, что у нее провалы в памяти, тот подозрительно посмотрел на нее и спросил про наркотики, однако тогда она честно могла ответить, что никаких наркотиков не принимала. Наркотики начались после того, как врач не смог определить, что с ней не так. Она принимала лекарства, исключила из рациона шипучку, ела разную полезную еду. Головные боли и синяки не проходили.
«Как и провалы в памяти».
– Может, тебе надо просто… ну, сама понимаешь, расслабиться?
Грегори поцеловал ее в шею.
Элиана не отстранилась. Парень он был неплохой, пусть и не того типа, что ей нравятся. Хотя они никогда этого не обсуждали, но договор между ними был прост. Он приносил таблетки, помогавшие снять головную боль, она же исполняла роль подружки. Ей досталась лучшая часть сделки – таблетки и приглашение на любую вечеринку. Так благодаря головным болям она за пару месяцев превратилась из безвылазно сидящей дома зубрилки в завсегдатая шумных сборищ.
– Мы пришли, – пробормотал он.
Она еще раз окинула глазами ворота кладбища Сент-Бартоломью.
– Давай, Эл. – Грегори выпустил ее из объятий и распахнул кладбищенские ворота. Вообще-то им полагалось быть запертыми, но замок висел скорее для украшения. Элиана была рада: лезть через ограду, да еще в юбке, ей сегодня хотелось меньше всего.
Грегори затворил ворота, поправил замок, чтобы казалось, будто они заперты, и взял ее за руку.
Элиана вообразила себя сидящей с длинным мундштуком между пальцев в прокуренном ночном клубе. На нем щеголеватый костюм, на ней – короткое платье в стиле эпохи джаза. Возможно, он спас ее от нудной работы, и она его любовница. Зажигали они, как ненормальные, ведь он только что ограбил банк и…
– Давай.
Он потянул ее к склону холма возле старых склепов.
Трава была скользкой от росы, блестевшей в лунном свете, но она заставила себя внимательно смотреть под ноги. От головной боли и таблеток мир стремительно вращался. На вершине холма она остановилась и сделала глубокую затяжку. Порой она могла поклясться, что неким внутренним зрением видит, как дым клубится над ее языком, как с каждым вдохом он проникает ей в легкие.
Грегори сунул холодную ладонь ей под блузку, и она закрыла глаза. На ногах она удержалась лишь благодаря подпиравшему ей спину могильному камню.
«Поддерживающие меня камни, и возносящий меня дым».
– Давай, Элиана, – бормотал он ей прямо в горло. – Я хочу тебя.
Элиана сосредоточилась на тяжести дыма в легких, на тающем на губах послевкусии дешевого спиртного, на сладком зуде во всем теле.
«Перестань Грегори говорить, перестань дышать, будь он… будь он кем-то еще, – вдруг подумалось ей. – Чем-то еще…».
Его дыхание жаром обдавало ей горло.
Она вообразила, что дыхание у него такое жаркое, потому что он только что кого-то прикончил, только что высосал последние капли жизни из какого-нибудь злодея. «Злодея, который…» – при одной мысли об этом кайф улетучился, и тогда ее фантазия метнулась в другую сторону.
Он убивал лишь злодеев и только что спас ее от чего-то ужасного. И вот теперь она должна его отблагодарить.
– Прямо тут, – прошептала она. Села на землю и взглянула на него снизу вверх.
– Под открытым небом?
– Да.
Она привалилась к камню, запрокинула голову и отбросила назад волосы, подставляя ему горло.
«Разрешение погрузить свои клыки в меня… Он просил разрешение. Он всегда сначала просил».
Грегори опустился перед ней на колени и поцеловал в горло. Впрочем, никаких клыков у него не было – только бешеный пульс и слишком живое тело. Он не походил на героев рассказов, которые она взахлеб читала на ночь, на смутный образ из ее фантазий.
Грегори был рядом. Этого было довольно.
Она чуть отстранилась, чтобы прилечь на траву.
Грегори все еще целовал ее горло, плечи, ложбинку голой кожи между грудями в чашечках бюстгальтера. Она хотела не этого. Ей хотелось не его. Но он – то, что у нее было.
– Укуси меня.
Он отпрянул и пристально посмотрел на нее.
– Элиа…
– Укуси меня! – повторила она.
Он укусил ее нежно, и она отвернулась к надгробной плите. И прочла: «НЕТ, СМЕРТИ НЕТ! ЧТО ЕЮ КАЖЕТСЯ – ЛИШЬ ПЕРЕХОД».
– Переход, – прошептала она. Именно этого, перехода к чему-то новому, ей и хотелось. Вместо этого она растянулась на мокрой от росы траве, уставясь на бескрылого ангела, склонившегося над склепом за спиной Грегори. Он возвышался как раз по центру двери склепа и как будто наблюдал за ней.
Она вздрогнула и облизнула губы.
Грегори задрал на ней блузку. Элиана издала вздох, и он принял это за поощрение. Но предназначался вздох не ему, а посещавшей ее каждую ночь фантазии.
Лицо монстра Элиане разглядеть ни разу не удавалось. Однако он снова и снова находил ее, шептал обещания и соблазнял жгучими наслаждениями, и она отвечала согласием. Она не могла вспомнить его вопросов, но точно знала, что он спрашивал. Эту подробность она помнила отчетливее всего. Разве фантазиям не положено быть отчетливыми? В этом-то и вся суть.
Фантазиям положено быть яркими, в противовес блеклой, унылой яви.
Отгоняя от себя фантазии, так как головная боль угрожала вернуться снова, она открыла глаза и увидела, что к ним вверх по холму поднимается девушка. Ноги ее практически целиком скрывали высокие блестящие сапоги, почти доходя до черной мини-юбки, но прямо под ней – чуть ниже полупрозрачного черного подола – между мраком глянцевого винила и шелком юбки белели бледные полоски кожи.
– Гори! Ты смылся с вечеринки до того, как мы туда пришли. Я говорила тебе, что хочу вечером с тобой увидеться.
Грегори посмотрел через плечо.
– Никки, я занят.
Ничуть не смутившись, Никки вспрыгнула на надгробную плиту у головы Элианы и посмотрел на них сверху вниз.
– Тебя как зовут?
