С гримасой пренебрежения император взял протянутый свиток, с минуту подержал его, не развертывая, затем поинтересовался:
– Скажи на словах!
– Предлагает вечный мир и признать границы Руси на том месте, где сейчас стоят русы!
– Вздор! Можно подумать, он выиграл у меня войну!!
Очень красивая молодая императрица Феофано, благодаря своим чертам лица и пропорциям тела в свое время превратившаяся из портовой шлюхи в первую женщину Византии и уже успевшая в поисках новых ощущений в постели отравить предыдущего мужа-императора, со скучающим лицом встала со своего трона, по-кошачьи потянулась и небрежно произнесла:
– Решайте свои мужские проблемы без меня! Я лучше поплаваю в бассейне!
Бросив беглый взгляд на военачальника Иоанна Цимисхия и с удовольствием отметив, что тот вожделенно смотрит сквозь ее просвечивающее в солнечных лучах платье, женщина томно проследовала через залу. Разговор продолжился не сразу.
– Куда теперь держит путь Сфендослав?
– К Тьмутаракани.
– Вот пусть он ее и достигнет! Это богатый город. Начнут делить богатства его с печенегами – перессорятся! Нам это будет только на руку.
– Светлейший! Может быть, послать в Херсонес шестой легион?
– Глупец! – оборвал Фоку Цимисхия. – В столице неспокойно, на Дунае болгары собирают войска. В Херсонесе две когорты городской стражи, этого хватит, чтобы защитить стены. Да русы и не рискнут плавиться через пролив в Таврию.
Император проговорил это с закрытыми глазами, любуясь твердости своей речи. Он не заметил, как собеседники переглянулись меж собой, а Иоанн пожал плечами и с недоумением покачал головой. На этом совет при императоре закончился, утомленный Никифор поспешил под целебные руки своего массажиста, чтобы получить столь желаемое расслабление и вкусить полуденную пищу в тени широколистных пальм.
Святослав тем временем, вопреки надеждам базилевса, не рассорился с Курей. Он сумел убедить печенега, что собирается брать Тьмутаракань и расположенный на другом берегу Корчев без штурма и грабежа, что намерен сделать эти города своими ключевыми крепостями на Русском море. Князь предложил побратиму закончить на этом совместные действия, выделив лично Куре и пришедшим с ним князьям-степнякам дополнительные дары из русской доли добычи. Распив у вечернего костра круговую чашу кумыса в знак любви и мира, вожди кочевников наутро увели своих конных к Дону.
Тьмутаракань действительно сдалась без боя. К Святославу еще раньше приезжали из города гонцы с просьбой поспешить и спасти жителей от погрома бегущих на юг хазар. На многочисленных судах русы переправились на земли Таврии и также без крови овладели Корчевом. Стратигу Херсонеса сразу стало не до сна.
Во главе большого посольства он прибыл в Корчев и принялся умолять русского князя не продвигаться далее по землям полуострова, суля любые блага от имени императора. Посмеиваясь, Святослав принял богатый откуп, а заодно потребовал, чтобы греки поставили ему различные осадные орудия для взятия построенной самими византийцами хазарской крепости Саркел. В городе, который остался последним крупным укреплением на землях разгромленной Хазарии, укрывался царь Иосиф с горсткой приближенных. Пока его голова оставалась на плечах, говорить бывшим данникам некогда мощного государства об окончании их данного рабства было бессмысленно: никто б не поверил, что оно не возродится вновь!
Стенобитные и метательные машины прибыли под стены Саркела, и русы доказали на деле, что могут быть сильны не только в чистом поле. Последний царь хазарского каганата оросил своею кровью одну из улиц пожираемого пламенем Саркела. Отведя войско к устью Дона, Святослав встал на отдых укрепленным лагерем. Никто из воев и воевод не подозревал, что князь не случайно затягивал с возвращением домой, что стоянка эта была давно задуманным действом…
Глава 27
Византийский император которые сутки не мог найти себе покоя. Русы ступили на земли Таврии, рассорить их с союзниками-половцами не удалось. Ничто не мешало князю Святославу достичь жемчужины Византии Херсонеса, прервать золотой поток товаров, текущих с востока. Силой ничего решить было невозможно: все войска завязли в Средней Азии, отбивая от границ империи накатывающиеся волны арабов. Здесь же, на севере и в Таврии, зримо нависала не меньшая угроза. Болгары готовы были вторгнуться во Фракию, русам ничто не мешало растечься по полуострову и междуречью Дона и Днепра. Если все это произойдет, императора в лучшем случае ждала высылка на Принцевы острова – место бесславного доживания сильных мира греческого. В худшем… впрочем, скорая смерть от железа могла быть не хуже, чем монастырь на треклятых островах!
Близкие советники не могли подсказать ничего толкового. Никифор Фока стал замечать, что Иоанн Цимисхий на глазах все больше и больше сближается с ветреной Феофано, возможно уже успев провести не одну ночь в ее постели. Император знал на собственном опыте, как легко переходит трон от одного владельца к другому. Следовало немедленно отослать под благовидным предлогом Цимисхия к воюющим легионам и решить проблему Святослава.
Озарение пришло к нему бессонной ночью. Феофано отказала в близости, сославшись на традиционно-женское: «Голова болит». Растревоженный мозг не хотел успокаиваться. Никифор сам налил себе большую чашу вина, вышел на галерею, сел в кресло. Сочный свет полной луны ярко озарял окрестности. Золотистыми блестками переливался спокойный Золотой Рог. Серебристыми глыбами лежали у ног жилища. Таинственно-маняще сияли купола Софии. Искорками вспыхивали метеоры, на краткий миг пронзая черный бархат звездного неба. С востока на запад, с востока на запад… От русского князя к болгарскому царю…
И тут, словно игла, неожиданная мысль кольнула голову! Святослав и Петр!! Их же нужно просто стравить меж собой! Пусть в сечах уменьшают силы друг друга, пусть у них не останется ни возможностей, ни желания думать о границах великой Византии! Болгарский царь не пойдет на Киев, ему там нечем будет поживиться. А вот молодого горячего руса можно соблазнить отправиться не на Таврию, а на Дунай! Заключить тайный союз, оплатить войско язычников из расчета нескольких месяцев. Там пусть дальше этим занимается царь Петр!
«Но ты же вновь приведешь князя-воина к своим границам! – шепнул Никифору внутренний голос. – Какая разница, будет ли это Таврия или Фракия?»
– «Плевать! Мне главное сейчас – выиграть время! За год я смогу собрать на севере хотя бы три легиона. За Дунай русы не пройдут, а вместо двух врагов у меня там останется лишь один!» – ответил своему второму «Я» император.
Наутро во дворец был призван Калокир. Он проговорил с Никифором Фокой до обеда. Многие хотели бы узнать о чем, но, выйдя из залы, и император, и тайный посол упорно хранили молчание. Через два дня в сопровождении конной центурии Калокир покинул стены Царьграда.
– А зачем мне идти на болгар? – деланно-недоумевающе вопросил киевский князь, улыбаясь глазами и уголками губ и следя, чтобы византийский гость допивал все, налитое в кубок. – Моя жена – болгарка. Лучше уж я примучаю Таврию, пока у вас войска тут небогато.
