— Точно, — подтвердила я.
— Ну, тогда в следующий раз я ожидаю от тебя более активного участия. Не могу же я все время пить за двоих.
— Гас, — засмеялась я. — У меня для тебя плохие новости.
— Что за новости?
— Вообще-то я мало пью. И я никогда не пью днем… обычно, — быстро добавила я, когда он красноречиво посмотрел на мой стакан из-под джина с тоником.
— Правда? Но я думал… Разве ты не сказала, что… Но ты ведь не возражаешь, что другие люди много пьют, а, Люси? — спросил он с надеждой в голосе и во взгляде.
— Нисколько не возражаю, — заверила я его.
— Уф, тогда все в порядке. — Он вздохнул с облегчением. — А то я уже испугался. А скажи, они и в самом деле закрываются?
— Ну да.
— Может, я схожу и уточню? — предложил он с озорным огоньком в глазах.
— Гас! Паб закрывается!
— Но бармен никуда не ушел. Наверняка они еще обслуживают.
— Он моет стаканы.
— Я только проверю.
— Гас!
Но он уже подскочил со стула и приблизился к стойке. Там у него с барменом завязался оживленный разговор на повышенных тонах и с активной жестикуляцией В конце концов к моему ужасу Гас шлепнул ладонью по деревянному прилавку, резко развернулся и подошел ко мне.
— Закрыто, — пробормотал он подавленно. Не поднимая на меня глаз, он допил свое пиво.
Я всей кожей ощущала, что собирающиеся к выходу посетители с интересом смотрят на нас. Мне было неловко, но в то же время смешно.
— Не знаю, что это с барменом. Какой-то он вспыльчивый, — бубнил Гас. — Вспыльчивый и недружелюбный. Совсем необязательно было говорить мне все это. И что случилось с правилом «Клиент всегда прав»?
Я засмеялась, и Гас обиженно уставился на меня:
— И ты, Люси?
Я продолжала смеяться. Ничего не могла с собой поделать — судя по всему, это были последствия джина.
— Мы сюда больше никогда не придем, Люси. Никогда! Я в паб хожу не для того, чтобы меня оскорбляли, о нет, Люси. Совсем не для того! — Симпатичное, подвижное лицо Гаса грозно хмурилось. — Существует множество других мест, куда я могу пойти, когда захочу, чтобы меня оскорбили, — добавил он менее задиристо.
— Что он тебе сказал? — спросила я, тщетно сдерживая смех.
— Люси, я никогда не повторю этого и уж точно не в твоем присутствии, — важно заявил он. — Я никогда не испачкаю свой рот и не загрязню благоуханный воздух вокруг твоих нежных ушек теми словами, что произнес этот сукин сын, этот… этот… ничтожный ублюдок, этот подлый бюрократ!
— Хорошо, хорошо, не говори, — старалась быть серьезной я.
— Я отношусь к тебе с большим уважением, Люси.
— Я ценю это.
— Ты — леди, Люси. А в присутствии леди я придерживаюсь определенных правил.
— Спасибо, Гас.
— А теперь, — сказал он, вставая, — нам здесь больше делать нечего.
— И что мы будем делать дальше? — спросила я.
— Ну, сегодня воскресенье, мы уже выпили немного, на улице холодно, знакомству нашему еще нет и одного дня, следовательно, нам просто положено вернуться к тебе домой, устроиться поуютнее на диване и посмотреть чернобелый фильм. Гас многозначительно улыбнулся и обнял меня за талию. Потом он притянул меня к себе, и у меня закружилась голова от… должно быть, от желания. Было очень приятно чувствовать, как он обнимает меня. При относительно невысоком росте Гас был сильным и мужественным.
— Прекрасный план.
Меня охватило возбуждение. Правда, дома могло не оказаться черно-белого фильма. И гостиную, где стоял телевизор, могли оккупировать Дэниел с Карен — например, заняться сексом на полу. Проблему с отсутствием нужного фильма я быстро решила, вспомнив, что всегда можно забежать к Эдриану в прокат. Но вот что делать с Дэниелом и Карен, я понятия не имела. А что, если Эдриан огорчится, увидев меня с парнем? Как я справлюсь с чувством вины? Да, проблемы серьезные, но такова жизнь: в каждой бочке меда есть своя ложка дегтя. Каждый кусочек твоего счастья оплачен чьей-то болью.
Глава двадцать восьмая
В тот вечер, после того как Гас ушел, счастье мое было безгранично. И меня просто распирало от желания с кем-нибудь поговорить о Гасе: подробнейшим образом рассказать, во что я была одета, как мы впервые встретились, что он мне сказал, как он выглядел и все такое.
Но мои обычные наперсники были заняты своими делами: Карен и Шарлотта еще не вернулись каждая со своего свидания, Дэниел был с Карен, а Мередию и Меган я все еще не простила за пятничную катастрофу. Пришлось позвонить Дэннису. Как ни странно, но он оказался дома.
— Не думала, что застану тебя, — сказал я.
— И поэтому ты позвонила мне?
— Какой ты язвительный сегодня!
— Чего надо?
— Дэннис, — как можно театральнее произнесла я, — я встретила мужчину.
— Рассказывай же! — драматично выдохнул он. Благодаря его нетрадиционной ориентации театральные эффекты удавались ему куда лучше, чем мне.
— Нет, лучше приезжай ко мне, по телефону будет неинтересно.
— Еду.
Я помчалась освежать макияж и причесываться, потому что Дэннис всегда устраивал строгий осмотр моей внешности, отмечал, поправилась я или похудела, комментировал мою прическу и так далее. В этом отношении он был даже хуже, чем моя мать. Хотя, конечно, у него было оправдание: он был голубым и просто не мог вести себя по-другому.
Дэннис прибыл через десять минут. Каждый раз, когда мы виделись, его волосы были пострижены все короче и короче, так что теперь его череп покрывал лишь светлый пушок. Вкупе с длинной тонкой шеей это делало его похожим на утенка.
— Как ты быстро! — сказала я, открывая дверь. — На такси приехал?
— Эти невозможные такси! Эти невозможные таксисты! Как я добирался до тебя… ой, стоп, подружка, сначала ты! Выкладывай свои горячие новости!
Дэннис имел склонность излишне подчеркивать свою сексуальную ориентацию, порою доходя до откровенной вульгарности. Я, как никто другой, знала об этом, но, горя желанием поделиться последними событиями, не стала его одергивать, а решила не обращать на это внимания. И он продолжал, потирая себя пониже спины:
— Боже! Мое колечко горит, как в огне!
Потом я терпеливо позволила Дэннису проинспектировать мою внешность, которая на этот раз его вполне удовлетворила, он лишь дал мне пару рекомендаций. Затем он потребовал чаю и отчитал меня за рисунок на чайных чашках: «Кошки? Люси! Как можно покупать такое!» В квартире у самого Дэнниса было всего три или четыре вещи, но зато они были по-настоящему красивыми и страшно дорогими.
