Мне бы очень хотелось обсудить с ним наши отношения, решить, к чему мы движемся и каковы наши планы. Но сам он никогда не заговаривал на эту тему, а начинать первой мне было неловко.
Таким образом, мне оставалось только быть терпеливой, а ведь известно, что нет ничего труднее, чем ожидание. Несколько раз меня охватывали сомнения и страхи, но тогда я вспоминала предсказания миссис Нолан.
Я утешала себя, говоря, что терпение — это добродетель, что тот, кто ждет, всегда дождется, что тише едешь — дальше будешь. И игнорировала остальные поговорки, утверждавшие, что надо ковать железо, пока горячо, что под лежачий камень вода не течет и что покой — это смерть.
И в целом не могу сказать, что я сильно переживала о нашем с Гасом будущем тем волшебным золотистым летом. Мне казалось, что я счастлива, и этого было достаточно.
Глава пятьдесят первая
Но вот наступило утро двенадцатого августа, и на первый взгляд все было как обычно.
За исключением одного очень важного обстоятельства — Гас встал раньше меня.
Экстраординарность этого события невозможно преувеличить. Каждое утро, когда я уходила на работу, Гас сладко спал. И только гораздо позднее он поднимался и отправлялся по своим делам (съев сначала все, что было в холодильнике, и сделав несколько междугородных звонков). Поскольку у него не было ключа от квартиры, дверь он не закрывал на замок, а просто захлопывал, оставляя наше имущество на милость ворам. Карен страшно сердилась из-за этого, но, к счастью, она редко бывала дома.
Ключ я Гасу не давала потому, что боялась напугать его: вдруг он воспримет этот жест как приглашение жить вместе.
Карен я успокаивала тем, что указывала на ужасный беспорядок в нашей квартире. Даже если какой-нибудь взломщик и забредет к нам, то решит, что здесь уже побывал его конкурент. Более того, я предположила, что в один прекрасный день мы можем прийти домой и обнаружить в гостиной новый телевизор и стерео, но Карен лишь скептически подняла брови.
Итак, в то утро Гас поднялся до меня. В моем мозгу зазвенел сигнал тревоги.
Сидя на краю кровати и завязывая шнурки на ботинках, он небрежно заметил:
— Знаешь, Люси, как-то мне все надоело.
— М-м, да? — пробормотала я, в полусне не замечая собственной обеспокоенности, хотя по периметру ограждения овчарки залились лаем.
Но уже через миг я осознала, что за его словами скрывается нечто очень серьезное, особенно после того, как он добавил:
— Я думаю, нам надо немного отдохнуть друг от друга.
Завыли сирены, и территорию прорезали лучи прожекторов.
Пока я выпутывалась из одеяла, пытаясь сесть, в голове моей оглушительно ревела система оповещения: «Чрезвычайная ситуация! Бойфренд намерен осуществить побег! Повторяю: бойфренд намерен осуществить побег!»
У меня возникло ощущение, что я нахожусь в лифте, который стремительно падает куда-то вниз. Как всякая женщина, я отлично знала, что мужские фразы типа «нам надо отдохнуть друг от друга» переводились на общечеловеческий язык как: «Посмотри на меня как следует — больше мы никогда не увидимся».
Я надеялась понять, что происходит, по выражению его лица, но он не смотрел на меня. Нагнувшись и спрятавшись от меня под шапкой черных кудрей, Гас с беспрецедентной тщательностью продолжал завязывать шнурки.
— Гас, что ты хочешь этим сказать?
— Давай сделаем перерыв, — донеслось до меня.
— Но почему? — в ужасе воскликнула я. — Что случилось? Что не так?
— Ничего.
Наконец Гас поднял голову. Должно быть, он завязал и развязал свои ботинки раз сорок.
Когда его взгляд встретился с моим, на долю секунду на его лице показалось виноватое выражение. Но потом он взорвался:
— Это все из-за тебя! Не надо было так привязываться ко мне! Зачем ты воспринимаешь наши отношения так серьезно?
Раньше я бы предположила, что Гас из тех, кто в случае чего тихо сбегает, а оказалось, что он избрал тактику «нападение — лучшая защита».
Я была слишком ошеломлена, чтобы напомнить ему, что это именно он не желал расставаться со мной даже на день, что я не могла даже побрить ноги без того, чтобы он не разбил лагерь под дверью в ванную и не спрашивал каждые две минуты, когда я выйду.
К тому же у меня не было времени на то, чтобы рассердиться на Гаса. Я еще путалась в постельных принадлежностях, а он уже махал мне рукой от двери.
— Я ухожу, Люси. Удачи.
Казалось, с каждым дюймом, увеличивавшим расстояние между нами, он становился все жизнерадостнее.
— Нет, Гас, подожди, пожалуйста. Давай поговорим. Прошу тебя, Гас.
— Мне пора.
— Но почему, куда ты торопишься?
— Тороплюсь, и все.
— Ну, тогда давай встретимся попозже. Я не понимаю, Гас, объясни, что случилось!
Гас насупился.
— Пожалуйста, Гас, — умоляла я.
— Ладно, — пробормотал он и выскользнул из комнаты.
Хлопнула входная дверь. Он ушел, а я еще толком не проснулась. Я даже подозревала, что просто вижу страшный сон.
Еще не было восьми часов.
Каким-то образом я добралась до работы, хотя толку от меня там было мало. Мне казалось, что я нахожусь под водой — очертания предметов и людей были смазанными, расплывчатыми; голоса, измененные до неузнаваемости, доносились откуда-то издалека, я их едва слышала и не могла сосредоточиться на том, чего они хотели от меня.
День мучительно медленно полз к пяти часам.
Изредка ко мне возвращалась способность мыслить ясно — так солнце пробивается сквозь облака в пасмурную погоду. И тогда случившееся вновь накрывало меня волной паники. «Что, если он не придет? Что мне тогда делать?» — спрашивала я себя, холодея от ужаса.
«Но он должен прийти, — цеплялась я за подобие здравого смысла. — Мне необходимо встретиться с ним и выяснить, что не так».
Хуже всего, что я не смогла бы объяснить случившееся Мередии, Меган и Джеду. Ведь Гас бросил не только меня, но и их, и я боялась, что они обидятся. И еще я боялась, что они во всем обвинят меня.
День я провела в полубессознательном состоянии. Вместо того чтобы звонить клиентам и угрожать им судебным преследованием, если они немедленно не заплатят нам, я погрузилась в мир, где единственно значимым человеком был Гас.
Почему он решил, что наши отношения стали слишком серьезными? Ну да, мы практически не расставались друг с другом, но ведь это ничего не значило!
Из чувства долга я попыталась сделать хоть что-нибудь по работе, но накопившиеся проблемы нашего отдела потеряли для меня всякую актуальность. Ну и что, если корпорация «Запасные шины» просрочила свой трехмесячный кредит на два года? Мне лично на это было наплевать. У меня имелись другие, куда более серьезные причины волноваться. Ну и что, если компания «Мы встретимся снова» свернула дело, задолжав нам тысячи фунтов? Разве все это имело хоть какое-нибудь значение, когда сердце мое разрывалось от боли?
