А может, он и был счастлив, думала я горько, ведь я делала все, лишь бы он был доволен.
Будучи, во-первых, женщиной, а во-вторых, страдая низкой самооценкой, причину его ухода я искала в себе. Что я сделала не так? Чего я не сделала? Что я должна была сделать?
Если бы я только знала, вздыхала я беспомощно. Тогда бы приложила еще больше усилий. Хотя, честно говоря, куда уж больше?
Худшим последствием нашего с Гасом разрыва было, как всегда в подобных случаях, огромное количество времени, которое стало некуда девать. Передо мной раскрылось целое четвертое измерение, разверзлась бездонная пропасть нескончаемых вечеров.
Пытаясь хоть как-то потратить эти лишние часы и минуты, в надежде отвлечься от своего горя, сжечь его или утопить, я каждый вечер ходила куда-нибудь. Но это не помогало, случившееся неумолимо довлело надо мной. Даже сидя в пабе в компании веселых, смеющихся людей, я чувствовала, как по моим венам струится безудержный панический страх.
И мне некуда было сбежать от этого страха. Спала я очень мало, потому что, довольно легко заснув, часа в четыре просыпалась, и сон больше не возвращался. Существовать одной было невыносимо, но вокруг не было никого, с кем я хотела бы общаться. И где бы я ни была, я хотела оказаться где-то еще.
С кем бы я ни была, где бы я ни была, что бы я ни делала, все было не так, все было плохо.
Каждый вечер я сидела посреди толпы людей и чувствовала себя абсолютно одинокой.
Прошло две недели, и, должно быть, мне стало немного легче, хотя перемена была слишком мала, чтобы я могла ощутить ее.
— Ты забудешь его, — сочувственно говорили мне окружающие.
Но я не хотела его забывать. Я по-прежнему считала его самым умным, самым забавным, самым сексуальным мужчиной из всех, кого я встречала и еще встречу в будущем.
Он был моим идеалом. И забыв его, перестав желать его, я потеряла бы часть самой себя.
Я не хотела, чтобы моя рана зажила.
И, несмотря на то что мне говорили, я знала, что никогда не забуду его. Мне было так больно, что я не представляла себе, как можно жить без этой боли.
Кроме того, миссис Нолан со своими чертовыми предсказаниями не выходила у меня из головы. Я отказывалась верить очевидным признакам того, что Гас мне не пара, потому что куда приятнее было верить, что наше совместное счастье предначертано звездами.
— Этот Гас — такой подлец! — заметила как-то Меган.
— Угу, — согласилась я из вежливости, что совершенно ее не удовлетворило.
— И это все, что ты можешь сказать? Разве ты не возненавидела его?
— Нет, — сказала я. — Может, и надо было, но я не возненавидела его.
— Почему? — потребовала разъяснения Меган.
— Потому что Гас такой, — попыталась я донести до нее свои мысли. — Если ты его любишь, то должна принять его всего, вместе с его ненадежностью и безответственностью.
Я ожидала, что Меган начнет дразнить меня, высмеивать, называть тряпкой и девчонкой. Она оправдала мои ожидания.
— Какая же ты тупица, Люси, — засмеялась она. — Ты сама виновата, нельзя было спускать ему с рук все эти выходки. С животными вроде Гаса надо сразу показывать, кто босс, надо усмирять их. Лично я всегда так делаю, — добавила она.
Меган легко было говорить, она выросла на ферме, более того — на австралийской ферме. Она с детства научилась запрягать, стреноживать и усмирять.
— Я не хотела усмирять его, — вздохнула я. — Если бы он хорошо себя вел, он не был бы Гасом.
— Тогда нечего расстраиваться, ты же сама допустила, чтобы он оставался собой. Надеюсь, ты не сильно переживаешь из-за всего этого? — спросила она радостно.
— Сильно, — застенчиво призналась я, поскольку не могла гордиться столь полным отсутствием самоуважения.
— Сейчас же прекрати, — приказала Меган.
— Не могу.
— Совсем не можешь? — забеспокоилась она, тревожно вглядываясь в мои глаза.
— Совсем.
— Но почему?
— Потому что… потому что… — подыскивала я слова. — Потому что он особенный. Я никогда не встречала такого удивительного человека. И… больше никогда… не встречу.
Мой голос дрогнул на слове «никогда». Но я удержалась от того, чтобы уткнуться лицом в стол и горько разрыдаться.
— То есть если он появится снова и станет умолять принять его обратно, ты простишь его? — спросила Меган.
Мне не понравился вопрос. В голове моей возник образ несчастной женщины, которая допускает, чтобы мужчина бил ее, брал у нее деньги и заводил интрижки с ее подругами.
— Меган, — взволнованно сказала я, — я не из тех женщин, что раз за разом прощают мужчин, которые по-свински обращаются с ними.
— Забавно слышать это от тебя, — ухмыльнулась Меган, — потому что ведешь ты себя именно как одна из таких женщин.
— Я веду себя так только с Гасом, — пояснила я. — Только с ним. Я бы не допустила ничего подобного ни с кем другим. Это исключение. Ради Гаса стоит сделать исключение.
— Да? — задумалась Меган.
Я почувствовала непреодолимое желание как следует стукнуть ее.
— Ну и что? — пожала плечами оптимистичная Меган. — Ты забудешь его. Через две недели ты даже не вспомнишь, как его звали, и еще удивляться будешь, из-за чего так переживала!
Глава пятьдесят третья
Я услышала вопли, еще находясь тремя этажами ниже. Такие леденящие душу звуки издают смертельно раненные животные, женщины при родах и обварившиеся кипятком дети.
Подозревая, что случилось нечто ужасное, я взлетела по лестнице. Вопли доносились из нашей квартиры.
— Люси, — бросилась мне навстречу Шарлотта, — как я рада, что ты пришла!
Ей повезло. Сегодня я рано вернулась домой, потому что не нашла, с кем пойти в паб после работы.
— В чем дело? — я приготовилась к самому худшему.
— Это Карен, — ответила Шарлотта.
— Где она? Она поранилась? Что случилось?
Карен выскочила из своей спальни в совершенно расхристанном виде, с красным, залитым слезами лицом и швырнула в стену стакан. Осколки засыпали всю прихожую.
— Ублюдок, ублюдок, ублюдок, — надрывалась она.
Да, с Карен что-то действительно было не в порядке, но, по крайней мере, физически все выглядело нормально. Если не считать того, что волосам ее не помешала бы расческа и что от нее сильно пахло алкоголем.
Потом она заметила меня.
— И это все ты виновата, проклятая Салливан! — выкрикнула она.
— В чем я виновата? Я ничего не сделала, — испуганно и виновато залепетала я.
