Карим принес еще вина и, ставя бутылку на стол, проговорил:
— Это за счет заведения. Примите наши соболезнования.
В конце концов и я, и Шарлотта тоже опьянели: мы хотели помешать Карен напиться еще сильнее и поэтому старались сами пить как можно больше, чтобы ей досталось меньше. Но это не помогло: только пустела одна бутылка, тут же появлялась следующая.
И мое настроение стало потихоньку подниматься.
Карен совсем запьянела. Она пыталась зажечь сигарету не с того конца, запачкала оба рукава соусом и опрокинула стакан воды в мои овощи, буркнув в качестве оправдания: «Все равно на вид они совершенно несъедобные».
А потом, к моему полному ужасу, она медленно уронила голову в тарелку с курицей тикка масалас.
— Скорее, Шарлотта, — запаниковала я. — Подними ее, она захлебнется.
Шарлотта за волосы выдернула Карен из тарелки. Карен обратила пьяный бессмысленный взгляд на Шарлотту.
— Какого черта ты делаешь? — спросила Карен. С ее лба стекал соус, в волосах застряли рисовые зерна.
— Карен, у тебя был обморок, — выпалила я. — Ты только что упала лицом в тарелку. Думаю, нам пора домой.
— Отвали, — еле ворочая языком, сказала Карен. — Это никакой не обморок. Просто я уронила сигарету на пол. И нагнулась, чтобы поднять ее с пола.
— А-а, — протянула я с облегчением и в то же время смущенно.
— Уж не думаешь ли ты, что я не умею пить, а? — грозно спросила она меня, а потом подозвала Махмуда. — Иди сюда. Скажи, я тебе нравлюсь? Ну, говори!
— Очень нравитесь, — от всего сердца подтвердил Махмуд, думая, что наконец-то ему улыбнулось счастье.
— Само собой, — хмыкнула Карен. — А ты мне — нет.
Махмуд, кажется, обиделся, поэтому я дала ему большие чаевые, когда мы уходили. За ужин тоже пришлось платить мне, потому что Шарлотта из-за всех этих волнений забыла сумочку дома, а Карен хоть и попыталась выписать чек, но была слишком пьяна, чтобы удержать ручку.
Мы с Шарлоттой приволокли Карен домой и положили ее на кровать, не раздевая.
— Попей водички, Карен, будь хорошей девочкой, а то завтра, когда проснешься, тебе будет очень плохо, — ворковала Шарлотта, подсовывая под нос Карен пол-литровый стакан воды. Шарлотта и сама была не очень-то трезва.
— Я не хчу прспаться, — буркнула Карен в ответ, оттолкнула от себя стакан с водой и неожиданно запела. Хотя эти странные завывания можно было назвать пением только с большой натяжкой.
— Ну, Карен, прошу тебя, — не отступалась Шарлотта.
— Не пербивай мня, гда я пою, — накинулась на нее Карен, и тут ее осенила новая идея: — И вы пойте. Двайте…
И она заставила нас петь. Хорошо, что она заснула до того, как мы дошли до второго куплета.
— О, Люси, — заныла Шарлотта. — Я так волнуюсь.
— Не стоит, — успокоила я ее, не очень, впрочем, веря собственным словам. — Думаю, с ней все будет в порядке. Она справится.
— Да я не о ней! — воскликнула Шарлотта. — Я волнуюсь о себе.
— Почему?
— Сначала Гас, теперь вот Дэниел. Что, если следующим будет Саймон?
— С чего бы это? Ведь бросание девушек — не заразная болезнь.
— Просто я знаю, что плохие вещи случаются по три, — сказала Шарлотта, вся встревоженная, сморщив свое розовое личико.
— Может, в Йоркшире это и так, — ласково улыбнулась я. — Но ты сейчас в Лондоне, так что не надо беспокоиться.
— Точно! — обрадовалась она. — И вообще, Гас бросал тебя дважды, значит, с Дэниелом это уже третий раз.
— Да, жаль только, что Гас не бросил меня еще один раз, тогда Карен могла бы и дальше встречаться с Дэниелом, — язвительно заметила я.
— Не переживай, Люси, — утешила меня Шарлотта. — Ты ведь не знала.
Глава пятьдесят четвертая
А потом эта плохая вещь случилась-таки в третий раз.
Выяснилось, что Шарлотта, при всей своей глупости, обладала неплохой интуицией. Во вторник Саймон не позвонил ей на работу, а обычно он звонил каждый день, иногда даже дважды.
Вечером она сама позвонила ему, но Саймона дома не оказалось, ответил его сосед по квартире. Всегда приветливый и разговорчивый, на этот раз он был краток и уклончив и долго мялся, будучи спрошенным о местонахождении Саймона.
— Люси, у меня дурное предчувствие, — сказала мне Шарлотта.
В среду она позвонила Саймону на работу, и его снова не оказалось на месте. Вместо него трубку сияла какая-то женщина.
— Кто его спрашивает? — поинтересовалась она.
Шарлотта ответила:
— Шарлотта.
Женщина тут же сказала, что Саймон на совещании.
Шарлотта перезвонила через час, с тем же успехом. Тогда она попросила позвонить Саймону свою подругу Дженнифер, которую без проволочек связали с Саймоном.
Дженнифер тут же передала трубку Шарлотте, и в ответ на свое «алло» Саймон услышан:
— Саймон, что происходит? Почему ты избегаешь меня?
Саймон нервно рассмеялся:
— Отнюдь! Отнюдь! Отнюдь!
В этот момент Шарлотта поняла, что происходит что-то ужасное, потому что раньше Саймон никогда не говорил «отнюдь», а уже тем более три раза подряд.
— Давай пообедаем вместе, — предложила Шарлотта.
— Я бы с удовольствием. Я бы с удовольствием, — ответил Саймон. — Но не могу.
— Почему ты так странно разговариваешь? — поинтересовалась Шарлотта.
— Как странно?
— Неважно, — вздохнула Шарлотта. — Ну, тогда увидимся вечером?
— Боюсь, это невозможно, — сказал Саймон.
— Почему?
— Дела, Шарлотта, дела.
— Но раньше у тебя никогда не было дел по вечерам, — удивилась Шарлотта.
— А теперь вот появились.
— Так когда же я увижу тебя? — Шарлотта все еще на что-то надеялась.
— У меня для тебя плохие новости, — решился Саймон. — Никогда.
— Совсем никогда?
— Неужели тебе все надо разжевывать? — довольно беззаботно спросил Саймон.
— Что разжевывать?
— Я пытаюсь донести до тебя, что мы не увидимся никогда.
— Но почему?
— Потому что между нами все кончено. Кон-че-но.
— Кончено? Между нами? — переспросила Шарлотта.
— Браво! — рассмеялся Саймон. — Наконец-то до тебя дошло.
— Когда ты собирался сказать мне об этом?
— Но я же тебе сказал — только что. — Саймон говорил с Шарлоттой как с раскапризничавшимся ребенком.
