— С валькирией тоже проблема. Моя семья... Ну в общем, в ней по-другому на это смотрят. У нас со скандинавскими богами длинная-длинная история.
—А точнее? -заинтересовался я.
Она махнула рукой.
—Слишком долго рассказывать. Но если им станет известно про эту мою другую жизнь... Боюсь, мистер Фадллан не будет в восторге, что его старший сын берет в жены девушку, которая занимается сбором душ для языческих богов.
—Ну, если в этом смысле...
— Я как могу, прикрываю своё отсутствие.
— Репетиторством по математике.
— Ну и немного валькирийского волшебства. Н порядочной мусульманской девушке не полагается шляться со всякими странными типами, да ещё без сопровождения старших.
—Со странными типами? -хихикнул я. - Спасибо тебе на добром слове.
И тут я весьма живо представил себе: вот Сэм сидит, например, на уроке английского, вдруг мобильник её начинает гудеть, и на экране высвечивается: «Вызывает Один». Она срывается в туалет, напяливает там на себя валькирский прикид и выпархивает из ближайшего окна прочь.
—Ну а когда тебя выгнали из Вальхаллы... Нет, мне очень жаль, конечно, что это случилось, но неужели ты в тот момент не подумала: «А может, и к лучшему? Хоть поживу спокойно».
—В том-то и дело, что нет.- покачала головой она.- Мне нужны обе жизни. И за Амира выйти хочу, когда придёт время, и летать. Я ведь с самого детства об этом мечтала.
—Летать как насамолёте или носиться, но небу всадницей на волшебном коне?-спросил я.
—И то и другое, - сказала Сэм. - Я в шесть лет рисовала одни самолёты. Мечтала пилотом стать.
Вот только ты много знаешь женщин-пилотов арабо-американского происхождения?
—Полагаю, если тебе удастся, ты станешь первой.
—Мне нравится эта мысль. Вот спроси меня про самолёты любой вопрос. Я уверена, что смогу ответить.
—То есть, когда ты стала валькирией... -начало кое-чтодоходить до меня.
—Для меня это стало таким потрясением. -подхватила она. Ну как сбывшийся сон. Взлететь, когда хочешь. В любое мгновение. И к тому же ещё делать что-тохорошее. Разыскивать честных, отважных и благородных людей, которые жизнью пожертвовали, защищая других, и отводить их и Вальхаллу. Ты хоть представляешь, как мне сейчас этого не хватает?
В её вопросе звучала боль. Честные, отважные и благородные люди... Меня она тоже таким посчитала. И теперь, когда на неёиз-за этого обрушилось столько бед, мне хотелось сказать ей, что все будет отлично и мы обязательно найдём способ вернуть се вторую жизнь.
Но я промолчал. Что я ей мог обещать, когда даже не был уверен, что мы выживем в этой славной морской прогулке?
Из рубки раздался вопль Харальда:
—Смертные! Насаживайте на крючки наживку! Мы приближаемся к месту славной рыбалки!
—Нет. - покачала головой Сэм. -Плывёмдальше.
Толстую рожу Харальда перекосило от злобы.
—Дальше небезопасно. Там...
—Ты своё золото получить то хочешь? -спокойно отреагировала на его злобный вид Сэм.
Харальд ещёсильнее скривился, пробормотал какое-то явно неприличное йотунское ругательство, однако послушно прибавил обороты в моторах, и лодка устремилась вперёд.
—Откуда ты знаешь, что нам нужно дальше?-повернулся я к Сэм.
—Просто чувствую. Видимо, это передалось мне с кровью отца. Одно из немногих преимуществ родства с ним. Всегда могу точно определить, где прячутся самые злобные монстры.
—Вот радость и счастье, -поёжился я.
Нас окружала почти непроглядная серая мгла. Вглядываясь в неё, я вспомнил про Гиннунгагап,первобытный туман между льдом и огнём, и мне показалось, что мы в него то сейчас прямиком и вплываем. Море, наверное, вот-вот исчезнет, а нас поглотит мир вечного забвения. Или я все-таки ошибаюсь? Дедушка с бабушкой ведь наверняка заволнуются, если Сэм не придёт домой к ужину.
Лодка содрогнулась. Море потемнело.
—Ну вот. Теперь чувствуешь? Мы перешли из Мидгарда в воды Йотунхейма,-сообщила Сэм.
Я указал налево. В нескольких сотнях ярдов от вас в тумане виднелась гранитная башня.
— Но это же Грейвский маяк. Мы совсем близко от порта.
Сэм схватила одну из удочек великана, больше похожую не на орудие для рыбалки, а на шест для прыжков в высоту.
—Миры нахлёстываются один на другой. Магнус, особенно в районе Бостона. Беги за наживкой, -бросила она на одном дыхании.
При моем приближении Харальд сбавил до минимума обороты в моторах.
—Рыбачить здесь слишком опасно. - попытался он меня остановить. - Да и наживку эту вам вряд ли удастся забросить.
—Заткнись, Харальд! - выкрикнул я и, чуть не сбив его с ног торчащим в сторону рогом быка, поволок голову к носу лодки.
Мы с Сэм внимательно изучили крюк, основательно закреплённый в череп наживки.
— Вполне сойдёт за рыболовный крючок. -заключила Сэм, - Давай-ка привяжем эту цепь.
Мы пропыхтели несколько минут, соединяя цепь с тонким, плетённым из стальной проволоки тросом, из-за которого катушка на удилище весила никак не меньше трёх сотен фунтов. Совместными усилиями мы скатили голову быка с носа лодки за борт.
Она стала медленно погружаться в ледяную пену, и до их пор, пока не исчезла из вида, мёртвый глаз быка взирал на меня с укоризной, словно пытаясь сказать: «Некруто, чувак».
Харальд проковылял тяжёлой походкой к нам. волоча за собой огромное кресло, которое погрузил для устойчивости всеми четырьмя ножками в имевшиеся на палубе отверстия для якорных цепей, а затем ещё зафиксировал стальными тросами.
— Будь я тобой, человек, пристегнулся бы. -указал он на кожаные ремни, которыми было снабжено кресло.
С кожаными ремнями оно очень напоминало электрический стул, но Сэм держала удочку, а я сел в него и пристегнулся.
— Так почему именно я в этом кресле? - спросил я.
—Ты ведь поклялся своей верностью, - напомнила мне она. - Теперь пути назад нет.
— Верность отстой, - из ящика с принадлежностями гиганта я достал пару перчаток, которые были всего лишь на четыре размера больше, и надел их.
Сэм передала мне удочку и подобрала перчатки себе.
Вдруг у меня в голове всплыло воспоминание, как, когда мне было десять, мы с мамой смотрели фильм «Челюсти», потому что она настояла на этом. Она предупредила меня, что он очень страшный, но всё время просмотра я или скучал из-за медленного темпа повествования, или смеялся над барахольной резиновой акулой.
—Пожалуйста, пусть я поймаю резиновую акулу-пробормотал я.
Харальд вырубил зажигание, и нас окутала тишина. Ветер стих. Волны исчезли, словно морс вдруг затаило дыхание. Лишь морось шуршала о лодку со звуком песка, ударяющего об лобовое стекло машины.
