—Как дела, чемпион?- спросил бодренько его я.
—Ужасно, - указал с обречённым видом он на своё творение.- Я сделал утку.
— Оу... это... да...- принялся шарить я у себя в блоке памяти, пытаясь нашарить что-то для комплимента. - Классная утка, - наконец констатировал я, ощущая себя полнейшим болваном.- Вот у неё здесь крылья, а здесь вот клюв.
Хартстоун в полном изнеможении сел на асфальт.
—Утки, - принялся он показывать мне.- Как что, так одни только утки.
—Мне очень жаль, - простонал Блитцен,- но в стрессовых ситуациях меня всегда тянет к водоплавающим птицам. Почему, сам не знаю.
— Да перестань ты волноваться,- сказал ему я. - У Джуниора вообще получился полный облом. Первый тур для него считай, что накрылся.
Блитц уныло пытался отчистить белую рубашку от сажи.
Не будем строить напрасных иллюзий. Для Джуниора первый подход всегда что-то вроде разогрева. У него осталось ещё два шанса, и он уничтожит меня.
—Знаешь, что, Блитц, прекрати, - перебил я его нытье и вынул из нашей сумки бутылки с едой и крекеры с арахисовым маслом.
Харт накинулся на еду и питье, как эльф, которого не кормили неделю. Блитцен же только выпил глоток воды.
Утолив голод и жажду, Хартстоун откинулся на спинку и направил себе на лицо луч фонарика, стремясь хоть подобным образом насытить свою кожу светом.
— Никогда не испытывал склонности к этому, - причитал тем временем Блитцен. - Волшебные предметы. Ремесленные поединки. Нет, мне хотелось совсем другого. Создавать качественную одежду и продавать её по разумной цене в собственном магазине.
Я вспомнил, что говорила Фрея: «Блитц гениален по части фасонов и тканей. Гномы недооценивают его мастерство, а я считаю, он просто нашёл себя в этом и создаст прекрасные вещи. Знаешь, он собирается открыть собственный...» Вот оно, слово, которое Блитц не дал ей произнести. Он мечтает о магазине собственной одежды.
—Значит, ты пил из колодца Мимира, чтобы найти ответ, каким образом сможешь осуществить мечту? - только сейчас меня осенило.
—Не только, - нахмурился он. - Я хотел, чтобы гномы перестали смеяться над тем, что я делаю. И ещё - отомстить за смерть папы и восстановить доброе имя своей семьи. Но все это как-то не сочеталось друг с другом. Вот я и пошёл за ответом к Мимиру.
—И что ты узнал от него? - спросил я.
Блитцен пожал плечами.
—Назначил четыре года служить ему. Вроде как именно в этом процессе я получу ответ в знания, которые мне и необходимы. Только пока мне так ничего не стало яснее. А теперь я просто умру.
—Нет, нет! Твоя мечта сбудется! - тут же решительно возразили ему жесты Харта.
—Интересно, каким это образом? - бросил на него Блитц потерянный взгляд.- Знаешь, без головы не очень легко кроить и шить.
—Да не останешься ты без головы, - твёрдо проговорил я, и это были не просто слова утешения, потому что в груди и в области солнечного сплетения у меня вдруг потеплело.
Я мог бы запросто объяснить такое явление изжогой от съеденных утром пончиков, если бы вместе с ним в моей голове не начали с лихорадочной скоростью вращаться мысли. Мой меч способен превращаться в кулон... Хиджаб Сэм может служить камуфляжем... значит...
—Блитц, - выдохнул я. - Ты сможешь создать целых два необыкновенных предмета.
—Больше похоже, что я опять впаду в панику и наделаю уток, - обречённо произнёс он.
— Но ты же любишь делать одежду,- вот ей и займись, - принялся я излагать ему план.
—Сынок, это не ателье, а кузница, - немедленно возразил мне он. - Да и искусство моды почему-то у гномов не пользуется.
—А что ты скажешь насчёт доспехов? - уже подходил я к сути.
Блитцен задумался.
— Это, пожалуй, годится, но...
—Модная бронированная одежда, - навёл я наконец его прямиком на тему.
Блитцен, раскрыв рот, с минуту таращился на меня, затем воскликнул:
—Злата Бальдра! Возможно, это идея, сынок!
И, вскочив резко на ноги, он засуетился у кузницы, собирая разбросанные инструменты.
Харт повернулся ко мне с сияющим лицом. Буквально сияющим, потому что он продолжал светить на него фонарём.
Улыбнувшись, он постучал кулаком свободной руки себе по затылку, что означало: «Ты гений».
С началом следующего тайма я поменялся с Хартом обязанностями. Он встал на стражу, а я возле горна, поддерживая мехами огонь. Работка, скажу я вам, та ещё. Все равно что крутить педали на велотренажёре возле раскалённой духовки.
Потом Блитцен меня отозвал с мехов помогать. Я в подобной работе полный профан, и он был вынужден мне постоянно давать указания.
— Нет, сынок, это ты положи на место, а мне подай другие щипцы. Держи ровнее и так, чтобы оно у тебя в руках не тряслось. Нет, не под этим углом, то и дело одёргивал меня он, но, как я убедился, это ему определённо пошло на пользу, и с каждым подобным окриком в нем прибавлялось уверенности и сноровки.
Вскоре я потерял счёт времени. Что именно делает Блитцен, мне было не особенно ясно. Из-под рук его появлялся какой-то узкий довольно длинный предмет из крепко соединённых друг с другом колечек. Мысли мои перескочили на Меч Лета, который снова стал рунным кулоном у меня на шее. Я вспомнил, как едва двигаясь от голода и усталости, шёл с ним вместе от доков к площади Копли и пытался понять, почему он-то гудит, то молчит, то сам ведёт мою руку, или тяжело повисает в ней без малейших признаков жизни. «Но, если у него и впрямь есть душа, - думал я. исполняя одновременно все указания Блитцена, - значит, наверное, мне следует с ним обращаться не как с колюще-режущим предметом, а как личностью».
—Спасибо, - произнёс я тихо - зато, что ты снёс тот дротик. Без твоей помощи мой друг бы погиб. Прости, что сразу тебя не поблагодарил.
Мне показалось, кулон стал тепле, но утверждать это наверняка не берусь. Ведь я стоял возле пылающего горна. Но мне все равно захотелось спросить: «Сумарбрандер, ответь мне, пожалуйста, тебе нравится, когда я с тобой разговариваю? Мне очень жаль, что я раньше был к тебе невнимателен».
Кулон загудел с таких интонаций, будто не верил моим словам.
Нет, я теперь уверен: "Ты не просто оружие, которым можно рубить, продолжал убеждать его я.
Ты...
Меня отвлёк громкий возглас Набби:
—Десять минут до обеденного перерыва!
—О боги! - засуетился Блитцен. - Ну не могу я быстрее. Дай мне, сынок, молоточек для текстурирования.
Руки его теперь просто мелькали, подхватывая инструменты, которыми он наводил последние штрихи на своё творение, или, точнее, длинную узкую полоску сцепленных колец. Я так и не усекал пока, что это за штука, но Блитц трудился над ней так страстно и тщательно, словно от результата зависела его жизнь, как, впрочем, и обстояло на самом деле.
