— Здрасьте, — пробурчал слуга покойного ведьмака, даже не глядя на меня. — Звал, хозяин?
— Звал, — подтвердил владыка мертвых. — Вот, Александр, смотри, каков красавец. Знает много, делает, что скажешь. Бери его себе, не прогадаешь.
Слуга после его слов все-таки глянул на меня, причем с интересом.
— А глаз-то где? — не удержался от очевидного вопроса я.
— Хозяин вырезал, — равнодушно ответил мне мохнатик. — Не прежний, а тот, что до него был, еще в позатом веке. Он зелье одно варил, там правое око преданного раба было нужно, вот моё и взял.
Офигеть! Другого слова тут не подберешь, пожалуй. Нет, есть еще парочка, но они теперь запрещены законом.
— Исполнительный, — не упустил момента для дополнительной рекламы Хозяин кладбища. — Другой бы кто ни за что свой глаз не отдал, а этот — пожалуйста.
Мохнатик согласно кивнул, а после икнул, застенчиво прикрыв рот ладонью.
— Тебя как зовут? — спросил я у него, вздохнув.
— Афанасий, — отозвался одноглазый бедолага. — Можно — Афоня или Афонька. Или еще как, вам виднее.
Сдается мне, что непростая жизнь была у этого Афанасия, если ему все едино, как называют.
— Неприхотлив, неразговорчив, ест мало, — гнул свою линию повелитель мертвых. — Золото, а не слуга.
— Хорошо, что напомнили, — скинул я с плеч рюкзак. — Я же фарша пару кило привез, для вашей живности. Все-таки в гости с пустыми руками не ходят, правда?
— Молодец, — одобрительно склонился капюшон. — Афоня, прими подарок, отнеси его на главную аллею, разверни и там у сухого дерева положи.
Мохнатик принял у меня увесистый сверток и шустро припустил в сторону ближайшей дорожки.
— Забери его, ведьмак, — неожиданно мягко попросил меня Хозяин. — Он, видишь, тут, у меня, еще и спиваться начал. Кладбище ведь, то и дело на могилах кто-то водку оставляет, вот ее и повадился допивать. Его племени надо больше, чем вам, человекам, случается, что по две бутылки в день убирает. Потом плачет, мается. А вчера чуть не подрался с местным «обходчиком», из тех, что при могилах кормятся. Хорошо еще, что тот его за видение принял, подумал, что с ума сходит. Нельзя ведьмачьему слуге без дела сидеть.
— Да взял бы, — досадливо сказал я. — Взял. Но моего-то куда девать? Два медведя в одной берлоге? Беда будет. Я, конечно, могу его в свой дом за городом отвезти, но что он там один станет делать? Тут он хоть как-то к работе приставлен, а там и вовсе тоска зеленая. Тем более, что там еще и домовой ко мне не очень расположен.
— Пропадет Афанасий здесь, — прогудел Хозяин. — Не дело нечисти среди нежити жить. Мы хоть и одного корня, но по-разному мир понимаем.
Мне очень хотелось оказать услугу этому существу. И в благодарность за врученный мне бесценный дар, и за то, что раньше он для меня сделал. Да и Афанасия мне стало жалко. Но при этом я прекрасно понимал, что второй слуга мне никак не нужен. Родька не даст ему жизни, это точно. Он Маринку-то терпеть не может, и далеко не потому, что та достаточно бесцеремонна и творит, что ей в голову взбредет. Это все отмазки. Ему не нравится то, что она способна оказывать на меня влияние и заставлять делать то, что нужно ей.
Я ведь почитал о сущностях вроде Родьки и Афони — что-то нашел в сети, что-то в своей книге. Они на самом деле самые верные и преданные слуги, и служат не за честь, а за совесть. Но при этом жуткие собственники и не терпят, когда их хозяин поступает так, как он сам того не хочет. Не они не хотят, а он сам не хочет, вот какая тонкость. Они — не люди, им неведомы слова «планирование» и «разумный компромисс», зато эти существа очень тонко чувствуют душевное состояние своего патрона. И наше «не хочу» они воспринимают как собственную обиду, то есть тому, кто ее нанес, на их хорошее отношение рассчитывать более не приходится.
Маринка же всегда ставит меня перед выбором между «не хочу» и «иди ты к лешему». Само собой, Родька ее терпеть не может.
Зато с фотографии Светки, той, которая стоит в книжном шкафу, и которую я все никак не выкину, он каждый день стирает пыль. Все хочу спросить — почему? Что он такого чует, чего я сам не знаю?
А тут я еще одного его соплеменника припру. Бррр… Ведь и вправду до смертоубийства дело дойти может.
Но при этом жалко его. Не ровен час, и впрямь сопьется.
Да и еще кое-что есть, уже для личного пользования.
Этот Афанасий долго состоял при ведьмаках, которые, похоже, немало знали о «той стороне». Так сказать — о темной стороне Силы. Не может такого быть, чтобы он чего-то не видел, чего-то не слышал. И не мог бы рассказать тому, кто отнесся к нему с добром.
— Ведьмак, ты еще здесь, со мной? — полюбопытствовал Хозяин кладбища.
— Не могу к себе его взять, — твердо заявил я. — Не потому, что не хочу, а просто по жизни не получится. Но могу посодействовать на предмет пристроить его в хорошие руки.
— Слушай, он не бродячая собака, — недовольно произнес повелитель мертвых. — Мне не просто его пристроить надо, чтобы у него где-то там была плошка с кашей.
— Это понятно, — с достоинством ответил я. — Потому не к подруге на постой собираюсь его определить. Есть у меня кое-какие мысли. Если получится — приду, его заберу.
Вообще-то мыслей было даже две, и обе неплохие.
— Только не тяни, — Хозяин перестал маскироваться под доброго дядюшку, и в его голосе появились знакомые приказные нотки. — Еще раз повторю — нечего ему тут делать.
Нечего, нечего, но ведь не выгнал же до сих пор? Значит, есть что-то доброе под этим черным балахоном?
— Сказал же, — передернул плечами я. — Как только что-то станет понятно, сразу приеду.
— С этим все. — Хозяин кладбища встал с надгробия. — И еще одно дело у меня к тебе есть, ведьмак. Необычное.
Если бы я мог предположить, что этот представитель Ночи может смущаться, то сейчас решил бы, что именно это и происходит. Я не силен во многих вещах, но интонации считываю «на раз», это профессиональное.
— Ты понимаешь, тут ко мне на кладбище стали то и дело таскаться эти… — Хозяин посопел. — Ну ящик такой, по нему картинки показывают, как раньше в синематографе. Только тогда люди в специальные заведения ходили, а теперь по домам сидят. Да как его, все время забываю?!
— Телевидение? — предположил я.
— Вот-вот, — обрадовался Хозяин. — Взяли моду приезжать вечером целой оравой и галдеть. Добро бы чего путное — так нет! Шляются по всему погосту, кричат, новые могилы копают. Зачем-то пустой гроб в одну положили и каменюку на нее поставили. И главное — как дома себя чувствуют. Сидят тут, едят, пьют, шутки шутят. Нет, у меня и раньше всякое случалось. То дьяволопоклонники припрутся, то еще кто, но с ними-то все понятно было. А с этими вообще ничего не ясно. Мне новенькие объяснили, что они про колдунов и ведьм делают какое-то… Как же это слово-то…
