Не могу сказать, что в этот момент я размышлял о том, что Стас мне дорог как друг. Нет, ничего подобного. Да и не так это. Ну да, было у нас совместное дельце, в котором каждый из нас преследовал свои цели, но оно не стало началом большой дружбы, имеется в виду такой, чтобы подставлять свою голову под удар за этого парня.
Но стоять и вот так смотреть на то, как сейчас этот недоджокер ослепит человека, я тоже не мог. Да, меня нельзя назвать высокоморальной личностью, поскольку у меня имеются признаки всех душевных хворей современного человека, то есть умеренный снобизм, повышенный эгоизм и непомерный пофигизм, но не совсем же я еще сволочь? С годами, скорее всего, ей стану, но пока я не она.
Стас выплюнул на грудь комок чего-то дурнопахнущего, того, что, видимо, было днем его обедом, попытался отвернуть руку колдуна в сторону, схватившись за его пальцы, и зарычал от боли. Как видно, они и впрямь были огненно-обжигающими.
Колдун растянул свой рот до таких пределов, которые природой не были даже предусмотрены, высунул длинный, черный язык и поднес расставленные «рогулькой» пальцы к глазам полицейского. Времени у него было в обрез, но, как видно, не мог он себе отказать в удовольствии немного понаслаждаться чужим страхом.
И это дало мне те секунды, за которые я успел добежать до этой парочки и столкнуть злодея со Стаса, а после еще и как следует его пнуть. Я, кстати, неплохо в детстве и юности играл в футбол, и удар с правой был у меня отточен изрядно. Так сказать — помнят ноги-то!
Слетая со Стаса, колдун мазнул своими раскаленными добела пальцами по его щеке, отчего кожа на ней сразу сморщилась и стала коричневой.
Полицейский, ладонь левой руки которого представляла собой один сплошной ожог, застонав и держась за живот, тут же пополз туда, где лежал его пистолет. Похоже, что сил на то, чтобы встать после такого удара у него просто не было. Я же уставился на бывшего Лорда Вампира, который неведомым образом снова оказался на ногах, будто и не валялся только что на дорожке.
— Ведьмак, — укоризненно сказал он мне. — Вот зачем тебе это нужно? Тут не твоя война. Собирал бы травки, варил настои, искал смысл жизни, как все твои сородичи. А теперь мне придется тебя убить, чтобы каждый из вашего племени помнил, что потомков Кащея трогать категорически запрещается.
Сухо щелкнул выстрел, потом еще один. Черная ткань дико старомодного камзола (именно он оказался под плащом) на груди колдуна продырявилась в тех местах, куда попали пули. Кстати — стрелял Стас изрядно, попал прямо в сердце. Ну или рядом с ним, я в анатомии не силен.
Хотя я бы стрелял в голову. Так надежней.
По-моему и вышло — толку от пальбы было немного. Колдун и не подумал картинно заваливаться на дорожку, пятная ее кровью, он только усмехнулся и покачал головой.
— Чисто дети, — сказал он мне. — Ладно, пойду я. До встречи, ведьмак. И скорой! А это тебе на память.
Как он махнул рукой — не заметил, уловил только какой-то черный росчерк, летящий ко мне, а после перестал видеть вовсе, были только мрак в глазах и боль в голове, нестерпимая и непреодолимая, которой, казалось, не было конца.
Ну и осознание того, что я опять влез не в свое дело, за что и пострадал. Правда, смазанное и нечеткое осознание, не было у меня возможности что-то анализировать, потому как на самом деле очень больно было.
Кончилось все так же внезапно, как началось. Стальные обручи с шипами, которые стянули мою голову после беседы с колдуном, неожиданно разжались, а глаза снова увидели свет. И первое, что я узрел, был капюшон Хозяина кладбища, в середине которого светились две красные точки. Он сидел на траве рядом со мной и недовольно ворчал.
— Живой мрак, — донесся до меня его голос. — Скверное заклинание и скверная штука. Но добрый попался колдун, убивать не хотел, поучил только. Будь порция этой дряни побольше, побродил бы ты еще денька два в лабиринтах боли, не возвращаясь в этот мир, да и окочурился. И я бы не помог даже. Малую дозу мрака я забрать могу, а большую уже нет, силы мои не те. Там, где Смерть руку приложила, там я много чего сделать могу, а тут ей и не пахнет. Живой мрак — порождение магии Жизни, понимаешь? Парадокс, но это так. Жизнь, она ведь всякая бывает, в ней добро и зло одинаково смешаны, потому и магия разная в ход идет. Одна лечит, другая калечит. Но это ладно, не ко времени и не к месту размышления. В общем, ты только напугался. Ну и девицу напугал, что тебя ко мне притащила.
— Поучил он меня по полной, — согласился с ним я, приподнимаясь с земли, на которой лежал. — Правда, не из жалости. Он меня на потом оставил, чтобы, значит, с чувством, толком, расстановкой употребить.
— Это на колдунов похоже, — отозвался Хозяин кладбища. — Они вообще ребята обстоятельные, спешки не любят. Я эту публику никогда не жаловал, но что есть — то есть. Вот у вас все тяп-ляп и готово. Сначала делаете, потом думаете, зачем делаете. С ними такого не бывает. О-ох!
Хозяин, было поднявшийся на ноги, пошатнулся и даже схватился за березку, стоявшую рядом.
— Силен, — гулко произнес он. — Ушел он, вырвался, стало быть. Кровью выход из моих владений распечатал и ушел. Ох, ведьмак, чую — беда будет. Одно хорошо — меня она не коснется, сюда этот поганец больше не сунется. Знает, что я его теперь сразу замечу и того, что он сделал, не прощу.
— Вы так за меня на него рассердились? — удивился я, массируя виски.
— Что? — капюшон повернулся в мою сторону. — Нет, разумеется. Мне одинаково безразличен и ты, и твои приятели. Речь-то про другое. Колдун пролил кровь здесь, на моей земле. И не просто пролил, а для ритуала использовал. Такое не прощают, и он это знает. До того я в вашу свару не лез, только запечатал своим словом все входы, меня об этом попросил твой друг. Ну тот, что втравил тебя в эту историю. Это допустимая просьба, я счел возможным ее выполнить. Обойди колдун мой запрет каким-либо другим путем, я бы слова не сказал, но через кровь… Это слишком.
Кавардак в голове совсем прекратился, и я, встав на ноги, глянул в сторону заветной лже-могилы маньяка и насильника. Там творилось безумие. Туда-сюда бегала обслуга, режиссер орал на оператора, чуть поодаль от могилы черным бугристым кожаным холмом лежала леди Нюра, как видно потерявшая чувства от всего увиденного, над ней о чем-то ругались конкурсанты в почти полном составе. Единственными, кто не участвовал в перебранке, были Маринка, устроившаяся на надгробном камне и находящаяся в прострации, да бабушка Сана Рае, примостившаяся неподалеку от нее и задумчиво смотрящая на мою соседку. Сдается мне, что она сделала определенные выводы из происходящего, причем увидела и поняла куда больше, чем все остальные, и сейчас размышляет о том, стоит ли продолжать участие в проекте, который, как оказалось, не слишком-то и безопасен.
Я бы на ее месте сбежал.
Ни Нифонтова, ни Женьки, ни Стаса тут не было. Имелся только Сева, над которым хлопотали две девушки из обслуги, суя ему под нос пузырек с неизвестным содержимым и пытаясь привести его в чувство. Плащ, с которым он боролся, валялся неподалеку от него, порядком изрезанный ножом.
