Семь часов утра. Как во сне, Топ смотрит в небо, а видит свой дом. Родной и далекий. Желанный и недоступный. Светлана хлопочет по хозяйству, пошла доить корову. Поставила перед Дочкой немудреное пойло. Пока та склонила над ведром рогатую голову, присела на маленькую скамеечку, проворно промыла вымя, схватила цепкими пальцами твердые соски. Резко звенят о дно подойника плотные струи. Молоко пенится, звенит, пузырится, быстро заполняя белоснежной жидкостью эмалированную емкость.
Топ всегда удивлялся, как Светлана доит корову: ловко и быстро, как будто старается успеть отобрать у Дочки естественную драгоценность, что, впрочем, для ее характера является закономерным. Любое дело жена делает в таком ритме, как будто в ее сознании крутится юла, которая подталкивает, заставляет делать любую работу в ускоренном режиме. Как заведенная пластинка проигрывателя, которой положено крутиться тридцать три оборота в минуту, а какой-то невидимый «дирижер» переставил скорость на семьдесят восемь. Моет посуду – чашки отскакивают. Подметает пол – веник рябит в глазах. Книгу читает – страницы мелькают. Движения проворны, стремительны и одновременно точны. Ну, а если куда идет, не догонишь. Пятки «сверкают». Не идет, а бежит. Идти рядом невозможно. Спросишь: «Куда торопишься?» А Светлана удивляется: «Я нормально иду, это ты как черепаха ползешь!» И так во всем. Если вяжет, за несколько дней готов свитер или пуловер. Шьет руками как швейная машинка.
Но главная ее «коронка» – приготовление пищи. Как жена готовит, так только может матушка. Тут уж неизвестно, кто у кого учился: невестка у свекрови или наоборот. Жена знает, путь к мужу лежит через желудок. И во многом права.
Каждое воскресенье у Светланы – стряпной день. Торты, булочки, пироги – закон. Ему и дочке Аленке, остается только наслаждаться «вкуснотищей». И удивляться: «Когда это ты все успеваешь делать?»…Сегодня жена пообещала настряпать пельменей. К одиннадцати часам. К тому времени, когда Топ пообещал вернуться. Разговор был краток:
– Когда придешь? – спросила Света.
– Как всегда, – ответил он.
– Значит, к одиннадцати?
– Да.
И если Топ говорил, что придет к такому-то времени, значит, всегда возвращался точно в срок. И она, если сказала, что сегодня будут пельмени, значит, они будут готовы. Топ знает, что Света сдержит свое слово. Только вот он не придет сегодня к ним вовремя.
Эта мысль «огрела его кнутом», ошпарила кипятком, ударила оглоблей. Топ взорвался, дернулся: «Что же это я лежу? Меня будут ждать!» Отчаянно замахал руками, пытаясь приподняться на лопатках. Попробовал повернуть голову. Получается плохо. Крутится вправо, влево, но ограниченно. В лучшем случае видит соседние кусты. Чтобы окинуть взглядом землю, на чем лежит, надо использовать руки. Приподнять голову, а затем повернуть ее до определенного угла.
Вот Топ за что-то зацепился пальцами. Попробовал подтянуться, но едва оторвал от земли левую лопатку. Что это? Небольшой пенек пихты. Когда он делал лабаз, очищал под деревьями место, срубил деревце, но не под корень, потому что был снег. Остался небольшой двадцатисантиметровый пенек. Мелькнула холодная мысль: «А если бы приземлился чуть повыше да спиной на пенек?»…Значит, повезло. Теперь пенек можно использовать как опору.
Топ схватился правой рукой что было сил, потянулся ладонями за опору, и еще потянулся. Получилось, но плохо. Едва удалось оторвать от земли левую лопатку. Вместе с плечом приподнялась голова, что открыло «новый вид», обзор того, что находилось около него на расстоянии нескольких метров слева. Около бедра лежал походный рюкзак. Или, как его «окрестили» местные охотники, рундук. Сшитый дома из капронового материала вещмешок, в котором люди тайги переносят всевозможный груз, от продуктов до канистры с бензином. А еще дальше, за рундуком, валялась полуторалитровая пластиковая бутылка с водой.
Это открытие оказалось самым радостным за все утро. От мысли, что рядом находится вода, сильно захотелось пить. Может, так, как не хотелось ни разу в жизни. Похоже на острую жажду после соленой пищи. Последний раз вечером Топ ел сало с хлебом. Так сытнее, дольше не хочется есть. А воду из большой бутылки перед сном пил только один раз. Немного, несколько глотков.
Вид драгоценной жидкости… Нормальному человеку, с ногами и руками, достать воду не составит труда. Что такого? Потянулся да попил. Но для него даже эти действия оказались сложными. Бутылка с водой лежала за вещмешком. Прежде всего надо было убрать в сторону рундук, а потом достать полторашку.
Первое действие Топ сделал без особого труда, просто перекинул рюкзак через себя. Но намерение дотянуться рукой до воды оказались бесполезными. Во-первых, убрав руку с опоры, он вновь завалился на спину и теперь не видел, где что лежит. Во-вторых, как оказалось, бутылка лежала чуть в стороне и далеко, что огорчило. От кончика пальцев вытянутой руки оставалось большое, почти полуметровое расстояние. В его практически неподвижном положении воду не достать. Он почему-то вспомнил теорию Дарвина, что человек произошел от обезьяны, а не от свиньи. Потому что первая, чтобы достать банан, возьмет палку. А свинья будет ждать, когда еда упадет сама.
Палок вокруг него было много. Небольшие тонкие жерди, некогда служившие полом на лабазе, на которых Топ сидел, спал. А потом вместе с ними летел вниз. Одна или две из них лежат под ним. Это говорит о том, что сначала на землю упали палки, а потом, сверху, он.
Наверно, это очень больно – упасть на жерди. Если бы не отсутствие чувствительности, Топ об этом бы знал. Он выбрал одну из палок. Не самую длинную, но достаточную для того, чтобы коснуться бутылки с водой. Сначала «определил» полторашку, потом, в течение пятнадцати минут, наугад, пытался придвинуть ее к себе.
Устал, как горнорабочий мерин, выдавший из забоя на-гора полсотни вагонеток с рудой. Какое-то время, в предвкушении наслаждения живительной влагой отдыхал, чувствуя себя вполне счастливым человеком. Потом взял рукой бутылку и… застонал от разочарования. Это была не та бутылка, в которую Топ вчера вечером набирал свежей проточной воды из ручья. Та заполнена под горлышко. В его руках была другая, которую он оставлял на лабазе, когда сидел ночью год назад в это же время. В ней было не больше кружки воды.
Где вчерашняя бутылка с водой? Сколько раз Топ пытался приподняться, но так и не увидел. Возможно, отлетела куда-то в сторону, в кусты. Или за поваленную пихту, что лежит рядом с ним с левой стороны. Это «открытие» так взволновало, что над лицом завис троекратный рой комаров. Открутил пробку, сделал несколько глотков. Прошлогодняя вода казалась глотком свежего воздуха после угарного дыма. Никаких отрицательных привкусов, затхлости или застоя. Обыкновенная вода, как только что набранная из ручья: прохладная, чистая, вкусная. Может быть, это ему так казалось, потому что пересохший язык не чувствовал вкусовых качеств. Во рту – жжение, противный, липкий запах. В горле – пересохший «гофрированный шланг».
Вода не утолила жажду. Только промочила горло, тут же впиталась и… усилила потребность в питье. Что такое для человека сто пятьдесят – двести граммов воды, если он не пил со вчерашнего вечера, да к тому же ел солонину? Была бы возможность, Топ выпил литр или больше. Но он воздержался от искушения. Оставил половину запаса на будущее, которое (теперь он уже не сомневался) неопределенно! Закрутил пробку, положил бутылку около головы, чтобы всегда была рядом. Так надежнее.
