Они там, дома, еще не знают, что он лежит здесь в недвижимом состоянии. Все у них происходит в обычном ритме. Просто живут нормальной, простой, счастливой жизнью.
Светлана начинает сердиться: обещал прийти вовремя, к пельменям, но просрочил. Ворчит: «Я тут, видите ли, разбиваюсь перед ним, готовлю. А он по тайге прохлаждается. И носит его где-то нелегкая!» Конечно, в голове проскальзывают тревожные мысли… Ведь тайга – не проспект Мира в Красноярске. Если на улице упал, все равно помогут подняться на ноги, окажут помощь или вызовут «скорую». Но в ее сознании нет и предположения, насколько все серьезно может быть. Наверно, она уже сходила к его родителям, рассказала свекрови, что сын и муж не пришел в назначенный срок.
Людмила Матвеевна, как всегда, успокоила: «Что с ним может случиться? Ближе к вечеру, глядишь, и подъедет». А отец, Гаврилыч, вообще равнодушно махнет рукой: «Что суетитесь? Может, зверя добыл, управляется с мясом». И она на какое-то время успокаивается. Надеется, что Топ приедет ближе к вечеру, ночью. К утру – обязательно, потому что завтра, к половине восьмого, ему на работу. Успокоила себя, начинает управляться с хозяйством. А сама вздрагивает, выбегает на каждый звук на улице, на скрип двери: не приехал ли? И так будет всю ночь, до самого утра. А утром…
Что будет потом, Топ не может себе представить. Конечно, его будут искать, но найдут нескоро. В поисках поможет Кирилл. Он один знает солонец. Но из города брат приедет только в субботу. А до субботы еще три дня. Как три года. Нет, Топ не доживет до этого времени. Просто физически не сможет справиться с подступающей смертью. Но лучше об этом не думать. «Гнилой» настрой расслабляет силу духа. Опять яростно кусают комары.
Комары наседают, ближе к вечеру всегда так. Да и погода портится. Об этом говорят вон те фиолетовые тучки, что крадутся из-за перевала к солонцу. Добра не жди. Может задождить на день, два, три. Топ, конечно же, промокнет полностью. Лежит под открытым небом. Его не спасут вот эти редкие ветки пихты. Было бы лучше, если б он лежал с другой стороны дерева. Там, между тремя деревьями дождь не достанет, так как над «треугольником» завис лабаз. А на нем – капроновый непромокаемый рукав (брезент).
Впрочем, до утра дождя не будет. Слишком славно, громко и уверенно поют птицы. А они в погоде не ошибаются никогда. А к утру Топ перелезет в район «треугольника», и его не будет мочить. Как сделает? Пока не знает. Но твердая уверенность, что найдет выход, не покидает сознание. Топ сильный, жилистый, предприимчивый. Что стоит приподняться на локтях, перевернуться на живот и отползти какой-то метр?! Это для него сущие пустяки!
А сейчас ему хочется пить. Только подумал – и жажда щупальцами спрута скрутила его шею. Язык и горло горят, будто в рот засунули паяльник или какой-то злодей насыпал в рот ведро раскаленного песка…
Топ приподнял бутылку, встряхнул содержимое. Прозрачная влага растеклась по стенкам емкости. И не видно, что там она есть. На глаз Топ попытался разделить воду на два раза, чтобы выпить половину. Получается, что можно сделать только один большой глоток. А второй оставить на потом. Когда наступит «потом»? Ночью? Утром? Или вообще никогда?!
Вода растеклась приятным влажным облаком и тут же впиталась в язык, скользнула где-то по горлу и растворилась, как будто ее и не было. Не принесла сил, а лишь слегка усилила жажду. Выпить еще хоть один глоток воды или оставить на утро? «А наступит ли оно, это утро? – вопрошает мозг. – Пей до дна, дольше протянешь». «Нет, не слушайся, – настойчиво приказывает опыт. – Оставь воду до утра – и ты поймешь, кто был прав».
С большим трудом, едва не поддавшись соблазну, Топ закрутил пробку на бутылке, отложил в сторону. Начал успокаивать себя благими мыслями: «Ночь будет свежей, прохладной. Воздух насыщен влагой. Если дышать равномерно, спокойно, может быть, это хоть как-то восполнит недостаток воды»… Топ понимал, что сочиняет белиберду и дыханием не напоить тело водой. Но ему так хотелось верить в это (он заставил себя поверить), что обнадеживающая мысль выплеснула из «потайного ларца» некоторую часть адреналина в кровь, который в свою очередь призвал разум к действиям.
«Так что же я лежу как мешок… с кишками? – вспыхнул Топ пламенем костра. – Время идет, а я валяюсь, и никаких сдвигов!» Вспомнил, что хотел перевернуться на левый бок. Потянулся рукой, нащупал палку, которой доставал бутылку. Вдруг мелькнула мысль, что надо себя подважить, протолкнуть «обезьянье оружие» себе под поясницу, и методом рычага приподнять, сдвинуть собственное тело немного вниз. Тогда ему хватит расстояния вытянутой руки, чтобы зацепиться за ветки поваленной пихты у основания.
Но как вернуться в исходное положение? Топ лежит изогнутый, головой вниз, как переместился в обед. Для того чтобы просунуть под спину палку, надо лечь ровно, даже несколько выше, чтобы видеть и контролировать свои действия. Опять на помощь пришел «обезьяний метод». Он уперся торцом палки в ствол поваленной пихты, собрался с силами и в одну секунду передвинулся наверх. Действие вызвало подобие улыбки: «Вот, начал привыкать. Так, глядишь, „мытьем да катаньем“ приспособлюсь, – и тут же горько усмехнулся: – Эх, дожил… Возвращаюсь к далеким предкам…»
Опять небольшой отдых, восстановил дыхание, собрался с силами перед следующей «операцией». Какое-то время решал, где лучше протолкнуть палку: под поясницу или крестец. Под позвоночник палка пролезет, потому что есть некоторая «слабина». А таз лежит на земле плотно, и потребуется больше усилий… Предположения оправдались. Ему стоило больших трудов, методом «тяни-толкай», запихнуть своеобразный рычаг (теперь уже вагу) под себя. И только потом, после продолжительного отдыха пробовать осуществить свое намерение.
Но каково же было разочарование, когда Топ понял, что переворачивать свое тело собственными руками без точки опоры – бесполезная трата времени. Да, он мог приподнять палкой самого себя на небольшую высоту. Но продвинуть недвижимую массу плоти не мог! Посмотреть со стороны – смешно и грустно. Вспомнил фильм, как барон Мюнхгаузен вытаскивает из болота себя и коня за волосы… Не веря сам себе, Топ дергал палку вверх, в сторону еще и еще раз. Но очень скоро убедился в пустой затее, бросил бесцельное занятие. Опять раскинул по сторонам руки и «пусто» уставился в небо невидящими глазами.
Все, что он предполагал достичь, – невыполнимо. За весь день Топ не продвинулся ни на сантиметр. Над головой – те же деревья. Вокруг знакомые кустарники. Все так же в недалеком ложке шумит свежий ручей… Стоит только подумать о воде, как жажда страшной силой переполняет все его тело. Он старается не думать о воде, но трепещущее сознание не устает напоминать: пить! В какой-то момент решается допить последний глоток, трогает рукой «полторашку»… И лишь только огромным усилием воли останавливает себя: «Нет!» Надо оставить воду до утра. Пусть это будет стимулом к движению, подталкивает хоть к какому-то действию.
И тут вспомнил, что рядом, вон на той кочковатой поляне, есть небольшие приямки с водой. В общем-то, и назвать их приямками нельзя. Так себе, маленькие, размером с ладонь лужицы, с затхлой болотистой жидкостью. На языке местных охотников – мочажина. Небольшое зарастающее болотце, каких в тайге десятки, сотни. В них скапливается дождевая вода.
