Топ лежит на том же месте, куда «приземлился» трое суток назад. Действительно, как чурка с глазами. Ни отползти, ни увернуться. Случись, что повалится на него дерево, а он не сможет увернуться, спрятаться. Но Топ не думает об этом. Все вокруг трещит, ломается, гудит, свистит, а ему не до того. Он опять жадно пьет воду. Те драгоценные капли дождя, что стекают по капроновой плоскости рундука. Как в прошлый раз, подставив рот под срез накидки, так как знает, что после урагана приходит затишье.
Ветер всегда несет перемену погоды. Шквальная стихия – результат противоборства двух атмосферных фронтов. Если сегодня дождь – значит завтра будет хорошая погода.
Его опять мучит жажда. Не такая жестокая, как в первый раз. Но достаточно «горячая», чтобы обращать внимание на непогоду и воспользоваться, возможно, последними каплями дождя. Кто знает, что будет завтра… Сколько ему придется здесь лежать еще? Часы или дни? Дождется ли он, когда придет помощь? Пока есть возможность, надо напитать организм водой. Пить как можно больше, «с запасом» на будущее. Чтобы его «хватило» до той поры, когда он увидит первого человека.
А вода опять такая же чистая, свежая, вкусная, прохладная, усыпляющая. Теперь она не такая тягучая. Топ чувствует ее солоноватый привкус – следы пота, груза в котомке, которые, наверное, не вымываются никогда. Сколько он перенес в рундуке продуктов, разного хозяйственного груза, промысловой утвари? Об этом знают только скрипучие лямки, ключицы на плечах да поясница. На них приходится вся масса груза. А потом, к старости, набирается полный «букет» от таежной жизни: радикулит, остеохондроз, грыжа межпозвонковых дисков, ревматизм, подагра, отказ работы седалищных нервов и возможная парализация нижних конечностей. Это неполный список заболеваний промысловика, всего себя, без остатка, посвятившего тайге.
Но не думает охотник, что будет потом, живет тем, что есть. Он берет у тайги только то, что может прокормить его и семью. Но и это дается ему не просто, природа отдает свое достояние с большой неохотой. Это несведущему человеку со стороны кажется, что рыба из рек чуть ли не сама на берег выскакивает, зверь дикий за рога к деревьям привязан, а собольи шкурки на каждой ветке висят. На деле все по-другому… Рассчитывается промысловик за все это своим здоровьем.
Вот как сейчас он. Хотел как лучше, а получилось как всегда. Забирают у него последние силы, а может, и саму жизнь. Полный расчет, расплата за пользование таежными дарами. Изъездили Сивку крутые горки. Лежи теперь, как пень-колода, подыхай, как стреляная собака. А она, тайга, еще и насмехается – надоумила собирать капли дождя, чтобы, как можно дольше протянул, помучился. Вроде как хочет сказать: «Вот тебе, мил-человек, водица – мой щедрый подарок за все, что ты у меня забирал. Пей свою соль да помни, сколько я тебе в котомку рыбы, мяса да соболей положила…»
Да нет же! Что это он? Неужели опять галлюцинации? Вроде как слышал, что кто-то с ним разговаривает. Или показалось? Не может ему тайга злом ответить. Сам во всем виноват, был беспечным. А к матери-природе Топ относился с уважением, всегда на «вы». В тайгу приходил, как в гости, потому что не считал себя здесь хозяином, хотя и относился к ней по-хозяйски. Всегда брал столько, сколько можно, по потребности. Без надобности пулю в зверя не выпускал. Лишний килограмм рыбы не ловил. На путике зря ветку не срубит. Жил по законам тайги, как жили его предки.
А кто им об этих законах напоминал? Конечно же, сама тайга. Из глубины веков идет назидание потомкам – беречь природу, все живое на планете. Иногда за свершенный грех одного тайга наказывает многих, как будто хочет сказать: «Не делайте больше так, люди. Кричащему да аукнется».
Но не каждый это понимает и слышит голос природы. Многие, оказавшись в тайге, действуют по принципу: «Бери – не хочу, бей – не могу, бросай – не унесу». Сами себе рубят сук, на котором сидят. От таких варваров скудеют богатства лесов, рек и озер. Беды – наши, общие.
Вкус желто-зеленой пыли
А началось все, как мне думается, в то время, когда «парадом» командовал Горбачев: из-за бутылки водки могли затоптать в очереди, в гости ходили со своим сахаром, «у панов чубы трещали», а простые работяги никак не могли сообразить, почему и как надо перестраиваться. Был Топ тогда наивен и молод, чтобы своим умом понять происходящее. А если учесть, что несколько лет отдавал священный долг Родине – служил в Морфлоте, можно представить, насколько отстал от жизни и пытался сообразить, в каком окопе «свои», а где «чужие».
Случилось так, что двоюродная сестра Наташа выходила замуж. Топ на свадьбе был, как говорят, вино-мед-пиво пил, гопака плясал, на гармошке играл. А сам все прислушивался к разговорам: нет ли кого в окружении приглашенных гостей из охотничьего братства? Знамо дело, хотелось в пылу радостного настроения пообщаться с единомышленником, знатоком или любителем природы. И нашел-таки! Увидел, услышал настоящего охотника, с которым за здорово живешь и за руку не поздороваешься.
Выглядел тот мужчина солидно, «весомо». Как и подобает представителю местного эшелона власти, едущего по просторам необъятной Родины к светлой линии горизонта. К своей линии. И тянут по рельсам шикарный вагон обыкновенные мужики. А вдоль дороги, по обочине, вытянувшись, стоят стрелочники с сачками для ловли бабочек, готовые в любой момент поймать надменный плевок гордого представителя власти.
Топу было безразлично, по какой цене закупил зерно у колхозников этот заготовитель. Это относится к политике и к экономике. Две несовместимые, непонятные вещи, которые, как он представлял, «находятся где-то в районе моря Лаптевых». А вот рассказ «закоренелого охотника» на лося выслушивал «заячьими ушами».
Преднамеренно выдерживая паузу, обдумывая, с чего начать, Михалыч (назовем его так потому, что в образе этого человека есть что-то общее с героем фильм «Особенности национальной охоты») сосредоточенно смотрел куда-то в одну точку, не забывая при этом поглаживать на лбу «родимое пятно». Наверно, вспоминал, в каком кармане у него лежит партбилет или прикидывал, сколько «стопарей» еще выдержит. А проще говоря – набивал себе цену. Напомнил, как вел себя в свое время Михаил Сергеевич на трибуне. Низшие «прослойки власти» часто подражают своему очередному руководителю. Как обезьяны в зоопарке. Так прошло минуты две. Слушатели успевали не только «замахнуть» по стопке, но и налить по второй. И наконец-то начинался рассказ.
В общем-то, все как в кино. Только вот водки поменьше да техника соответствующая рангу: какой-то уазик, а не «крузер». Михалыч заострял внимание слушателей на том, как много он претерпел неудобств и лишений. На его руках не хватало пальцев, чтобы сосчитать, сколько раз молоденький шофер «сидел» в канаве, а он ждал, когда машина поедет дальше. Как бился головой о металлическую крышу. И, в конце концов (о горе!), ему пришлось ночевать в спальнике в каюине, потому что они так и не доехали до охотничьего домика с сауной. Утром – еще несколько часов старательных поисков объектов охоты по полям, с биноклем, из окна машины. И вот наконец-то удача улыбнулась! Где-то на опушке соснового бора, на мелкоснежъе, Михалыч увидел огромного сохатого. Далее поведал, как с трясущимися руками молодой водитель осторожно подъезжал на уазике к зверю, как осторожно открывал окно машины и… Наконец-то, с тридцати метров, в оптический прицел «поразил» сохатого с пятого патрона из своего нового, по тем временам еще неизвестного карабина «Тигр». Рассказ повторился три раза. До тех пор, пока Михалыч не выпил очередной стопарь крепкого самогона, а его телохранитель не запихал начальника в черную «Волгу».
