Топ знал, что в зимнее время, здесь, в малозаснеженной низменности, скапливается достаточное количество диких животных: козы, маралы, лоси. Предприимчивые горожане, используя всевозможные виды транспорта, «долбят» беззащитных животных всеми способами, какими только можно. Любое копытное не боится техники, тем самым подставляя себя под пулю. Новейшее нарезное оружие даже в неумелых руках наносит большой урон поголовью дикого зверя. Стоит только представить такую картину. Изголодавшиеся за зиму от бескормицы, обессилевшие от глубокого снега лоси вышли на простор. Им безразлично, что это там гудит в поле: лишь бы на ногах устоять от голода, осмотреться. А их встречает горячая пуля. Как можно назвать такой процесс охоты и человека, убившего слабого зверя?
Впрочем, Михалыч нисколько не гнушался способами охоты. Более того, что еще печальнее и даже страшнее, не понимал, что убить в это время беззащитное животное – большой грех. А он гордился собой, с довольным видом победителя рассказывал в третий раз, как вел себя обреченный сохатый, когда умирал. При этом потирал на голове «горбачевское родимое пятно» – к тому времени расплывшийся от пота марганец. С надменным видом в итоге сказал: «Нам здорово повезло. Лось оказался из трусливого десятка, не бросился на машину и не помял рогами дверку. Иначе всем бы было плохо». И добавил: «За охотников и охоту!»
А Топ, лихорадочно «пережевывая» рассказ, пытался понять – в чем заключается смысл охоты? И как можно назвать обычное убийство охотой? Позже, через пару лет, он часто вспоминал встречу с Михалычем и все же смог понять настоящий смысл, «кто есть кто».
Произошло все тоже на охоте. На такой, когда к месту охоты добираются «на одиннадцатом номере». И участниками были не «элитные профи» с самозарядными винторезами, а «простые смертные» с гладкоствольными «тулками». Читатель, наверное, уже догадался, что это друзья из троицы: Топ, его братишка Кирилл и Василий.
Втроем они пошли в очередной раз на охоту. В тайге, в подгольцовой зоне, дорог нет. Не успела дотянуться паутина цивилизации в заветные девственные уголки тайги. А может, услышали боги и духи гор? И они охраняют Восточные Саяны до тех пор, пока человечество не поймет, откуда оно родом.
Так вот. Идут они друг за другом. Не на машине, в мягких, кожаных креслах едут. А пешком и с котомками за плечами. Не на колесах по полям да лугам. А по тайге, колоднику, ветровалам, заломам, в гору и под гору. Куда идут? Да куда ветер дует. В молодых телах силы немеряно. Голову бодрит дух свободы. Взгляд дурманит синь голубых далей. А во внутреннем кармане куртки – драгоценная лицензия от «Охотсоюза» на отстрел марала. Все как положено. А попадется зверь или нет, это уж как повезет.
День прошел, один белок перевалили. Все «всухаря». Следы есть – маралов нет, попрятались по кедровым колкам, завалам да скальникам. Чтобы высмотреть в бинокль, нужен «глаз», время и опыт, которого, к сожалению, не было. Надо бы где подольше посидеть, посмотреть, караулить. Может, удача улыбнулась. А им надо дальше идти. За линией горизонта маралы пасутся табунами. Так и шли: вперед, быстрее.
Две ночи под кедрами спали, у костра. А не в спальниках, в машине. Только третий день принес должный плод. Вероятно, сжалился над ними Харги. Рано поутру в бинокль разглядели друзья кормящегося пантача, по виду – двухлетка. Используя складки местности, сожалея о дальности полета пули из гладкого ствола, наконец-то один из них скрал чуткого оленя. Пользуясь пулей Коли «Самоделкина», с расстояния ста двадцати метров добыли-таки зверя. Освежевали, разделали, мясо по трем котомкам раскидали.
Пока добычу обрабатывали, в горах запуржало. Как это бывает в гольцах, разом, ниоткуда, наплыли мрачные тучи. На теплую, прогретую горячими лучами солнца землю, на густую зеленую травку повалил… мягкий, пушистый снег. И было это 22 июня, памятная дата. За час «куриные перья» накидали под ноги около двадцати сантиметров переновы. Обстановка переменилась. Все вокруг стало неузнаваемым.
Надо выходить назад, домой, а непонятно – в какую сторону. Компас с собой, конечно, никто не носил, потому что каждый считал себя «бывалым». Да и что там ходить по гольцам! Взял направление да подался. Все равно, в какой-то ключ выйдешь. А по нему – куда надо. Только вот сколько по ключу ноги бить: день, два, а может, три? Все зависит от того, какое направление ты взял там, на белке. Небольшая горка в сто метров, пройденная не с той стороны, легко может прибавить двадцать километров лишнего пути. Это так, образно говоря. А бывает и так, что за неделю не выйдешь.
Так вот. Загрузили три друга три котомки. Перед дорогой присели. Опять возник вопрос, куда идти. Топ говорит, что надо идти вниз, на юг. Вася показывает на запад, вдоль хребта. Кирилл повернул лицо на север, указал путь через небольшую горочку. Там вроде как должно быть озеро, а от него – хорошая тропа. Это братишка так думал, предполагал. А так как Кирилл был младше всех, прислушались и пошли «тропой молодого Сусанина».
Как потом оказалось – зря. Потому что этот путь прибавил им еще два дня в тайге вместо четырех часов. Но делать нечего. Не возвращаться же назад, в голец? Все же мысленно «благодаря» впереди идущего, вышли в сторону дома… на третьи сутки. С котомками за плечами. В каждой из них маралятина килограммов по тридцать. В общей сложности продолжительность похода на охоту составила пять дней.
Кстати, в старые добрые времена «от Каменного пояса до Великого океана», что означало «от Урала до Дальнего Востока», добыча зверя лесного считалась промыслом. И это было необходимостью, средством к существованию. А само слово «охота» пришло в Сибирь позже, с Запада, из родственных славянских языков. И подразумевалось промышленниками, местными старожилами, как развлечение, конечно – элитной знати. Позже произошло слияние понятий «добыча зверя» и «охота» в одно целое. Возможно, это случилось к концу девятнадцатого века, во времена массового переселения раскрепощенного народа в Сибирь. Но до настоящего времени в некоторых удаленных от цивилизации поселках и деревнях старожилы считают себя только промысловиками, а не охотниками.
Любому человеку хорошо знакомо слово «браконьер». Понимается как хапуга, разоритель, уничтожитель всего живого, яростный убийца зверя, птицы, рыбы и так далее. Такими эпитетами с незапамятных времен и до наших дней представители законной власти награждают, как правило, обычных людей. Они обобщают, выстраивая в одну шеренгу всех, кто хоть как-то связан с промыслом. Поймал килограмм рыбы без путевки – браконьер. А задержали с не зарегистрированным оружием – террорист, которого надо срочно в тюрьму сажать.
Все эти законы пишутся где-то наверху, в светлых кабинетах. Сочиняются и утверждаются теми, кто, возможно, ни разу не ходил с удочкой по берегу таежной реки, никогда не носил на спине котомку с продуктами и не имеет ни малейшего представления, как застегиваются юксы на камусных лыжах. А зачем им все это? Только скажи – увезут на вертолете в глухомань, расставят сети, наворочают столько рыбы, что и «восьмерка» не поднимет. Надо соболя – пожалуйста, принесут домой. Надо мяса дикого зверя – полетели в заказник. Зачем им какие-то котомки, лыжи, ловушки, капканы?
