— Послушайте, Блалох, единственный Дурак, которого этот идиот помнит, — это тот, которого он каждое утро видит в зеркале. Раз это вас так нервирует — проверьте взятки! Хотя это все равно не имеет значения. — Симкин положил свои карты на стол и толчком послал их вперед. — Вы меня все равно разгромили. Вы всегда побеждаете.
— Дело не в выигрыше, — заметил Блалох, перевернув карты Симкина и разглядывая их. — Дело в самой игре: в расчетах, в стратегии, в способности перехитрить своего противника. Вам бы следовало это понимать, Симкин. Мы с вами играем ради самой игры — не так ли, друг мой?
— Уверяю вас, дорогой друг, — томно произнес Симкин, откинувшись на спинку стула, — игра — это единственное, ради чего я до сих пор продолжаю шествовать по той проселочной дороге, которую мы именуем миром. Без игры жизнь стала бы настолько скучной, что оставалось бы лишь завязаться узлом и прыгнуть в реку.
— Когда-нибудь я избавлю вас от этой проблемы, Симкин, — мягко произнес Блалох. Изящные руки чародея так и мелькали, перебирая карты. — Я не терплю тех, кто ошибочно мнит, будто они могут перехитрить меня.
И он выверенным движением кинул Симкину карты. Теперь на столе лежали два Дурака.
— Я тут ни при чем! — оскорбленно заявил Симкин. — В конце концов, это ваш стол. Я бы не удивился, если бы это вы попытались меня обдурить.
Молодой человек шмыгнул носом, и в руке у него появился оранжевый шелковый платочек. Симкин изящным движением вытер нос.
— Ужасная сегодня ночь. Я, похоже, простудился.
В этот момент на дом обрушился необычайно сильный порыв ветра: даже балки затрещали. Где-то неподалеку раздался треск; слышно было, как на землю падают обломанные сучья. Блалох, тасовавший карты, взглянул в окно. Внезапно взгляд его сделался настороженным.
— В кузне горит свет.
— А? Чего? — подхватился Драмлор. Он было начал клевать носом и мало-помалу сползать со стула, немало позабавив Симкина. Теперь же он уселся на прежнее место. — А, это кузнец оставил там своих поработать.
— Понятно, — отозвался Блалох. Он аккуратно перетасовал карты и передал колоду Симкину. — Ваша очередь сдавать. И помните: я начеку. И кто там работает?
— Джорам, — сказал Симкин, протягивая колоду Драмлору, чтобы тот сдвинул часть.
Блалох прищурился, на щеке дернулся желвак. Рука, до этого небрежно лежавшая на столе, напряглась, пальцы слегка сжались.
— Джорам? — переспросил он.
— Ну да, Джорам. Кстати, на редкость плохой игрок, — зевая, отозвался Симкин. — Слишком нетерпеливый. Частенько не выдерживает и сразу разыгрывает козыри, вместо того чтобы придержать их до конца, когда с них будет больше пользы.
Хотя Симкин собрался сдавать карты, внимание его сейчас было приковано к лицу Блалоха, а вовсе не к колоде.
— А каталист? — поинтересовался Блалох, глядя в окно, на огонек кузни. Огонек то исчезал за завесой дождя и снега, то появлялся вновь.
— Куда более искусный игрок, хотя по виду и не скажешь, — негромко сказал Симкин и снова принялся рассеянно тасовать карты. — Видите ли, друг мой, Сарьон играет по правилам.
На губах его заиграла легкая улыбка.
— Я бы сказал, что чем так играть, лучше уж не играть вовсе. И вообще, я начинаю чувствовать, что эта игра смертельно мне наскучила.
Драмлор взглянул на Симкина с глубокой признательностью.
— Давайте я вам лучше погадаю, — беззаботно предложил Блалоху молодой человек.
— Вы же знаете, я не верю в это... — Блалох отвернулся от окна и успел заметить выражение, промелькнувшее на лице Симкина. — Что ж, давайте, — согласился он вдруг.
Ветер взвыл снова. Дождь попытался проникнуть в дом черед дымоход; капли падали в камин и громко шипели. Драмлор устроился поудобнее, сложил руки на животе и погрузился в сон. Симкин вручил колоду Блалоху.
— Снимите...
— Можете выбросить всю эту чушь, — холодно произнес чародей. — Продолжайте без нее.
Симкин пожал плечами и забрал колоду.
— Первая карта — это ваше прошлое, — сказал он переворачивая карту. На троне, установленном меж двух колонн, восседал человек в митре. — Верховный жрец.
Симкин приподнял бровь.
— Хм, что-то странное...
— Продолжайте.
Симкин снова пожал плечами и перевернул вторую карту.
— Это ваше настоящее. Перевернутый Маг. Это некто, являющийся магом, но не...
— Я сам истолкую все, что мне нужно, — сказал Блалох, неотрывно глядя на карты.
— Будущее. — Симкин перевернул третью карту. — Король Мечей.
Блалох улыбнулся.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
РОЖДЕНИЕ ТЕМНОГО МЕЧА
— Каким странным цветом оно горит, — пробормотал Сарьон. — Железо светится красным. А это белым. Интересно почему? Несомненно, это связано с разницей свойств. Как бы я хотел изучить... Теперь будьте осторожны. Отмеряйте как можно точнее.
Каталист даже перестал дышать, опасаясь, как бы рука у Джорама не дрогнула и как бы он не налил слишком много расплавленной жидкости.
— По-моему, этого недостаточно, — нахмурившись, сказал Джорам.
— Довольно! — решительно заявил Сарьон и даже вскинул руку, чтобы остановить молодого человека. — Больше не нужно!
— Я и не лью, — холодно отозвался Джорам, отставляя плавильный тигель в сторону.
К Сарьону вновь вернулась способность дышать.
— Теперь вам следует...
— Эту часть я знаю, — перебил его Джорам. — Это мое ремесло.
Он вылил расплавленный металл в большую форму; форма была сделана из глины и скреплена деревянными зажимами.
Взиравший на это Сарьон нервно сглотнул. У него пересохли губы, а во рту стоял противный привкус железа; каталист жадно осушил чашку с водой.
В кузне было жарко и душно. Их одежды сделались черными от сажи и мокрыми от пота. Тело Джорама блестело в свете горна. Черные волосы, перехваченные на лбу кожаной повязкой, обрамляли лицо. Сарьон смотрел, как юноша работает, и вдруг его посетило воспоминание, острое и болезненное, словно укол.
Он уже видел когда-то подобные волосы и восхищался ими. Это было очень давно, в... в... Сарьон уже почти вспомнил, где же это происходило, но воспоминание снова ускользнуло. Каталист попытался вернуть его, но у него ничего не получилось. Воспоминание затерялось среди страниц заплесневелых книг, погребенное под формулами и уравнениями.
— Что вы на меня так уставились? Сколько времени отводится на остывание?
Сарьон вздрогнул и вернулся к дню нынешнему.
— И-извините, — сказал он. — Я... я задумался. О чем вы спрашивали?
