Оба родителя были измучены и растерянны. Они не сердились на дочь и не настаивали на том, чтобы ее «проверили и исправили». Но когда Луиза начала травмировать себя, они поняли, что нуждаются в помощи.
Мы изучили отношения Луизы и родителей, начиная с ее рождения, и некоторые моменты стали проясняться.
Беременность у матери протекала тяжело, роды были сложными и болезненными. Маленькая Луиза плохо спала, мало ела и часто плакала. Ее мать чувствовала себя неумелой и виноватой. У нее были проблемы с грудным молоком, и другие женщины в родильной палате смотрели на нее с осуждением.
Отец был постоянно занят, поскольку открывал новый бизнес. По его признанию, лишь через несколько лет он начал заниматься дочерью и понял, что матери трудно наладить с ней гармоничные отношения.
Луизе с самого рождения не хватало защищенности, необходимой детям для здорового развития. Она не чувствовала, что находится в надежных, умелых руках. Ее мать все время занимала оборонительную позицию и вынуждена была сама решать многочисленные проблемы.
В этой ситуации у маленькой Луизы было два пути – смириться и стать «легким» ребенком или яростно бороться за то, чего ей недоставало. Луиза «выбрала» последнее.
В последние годы некоторые исследователи пришли к убеждению, что ребенок рождается с определенным «характером». Но на мой взгляд, неважно, был ли упрямый и вызывающий характер Луизы результатом наследственности или вынужденным способом ее взаимодействия с родителями.
Луиза как будто говорила свой матери: «Дорогая мама, кажется, ты не знаешь, как правильно за мной ухаживать. Поэтому мне придется давать тебе ясные указания. Я буду протестовать, когда мне что-то не нравится, и требовать то, что мне нужно».
Вслух она выражала эту дилемму фразой: «Почему вы любите Томаса больше, чем меня?»
С точки зрения традиционной психологии или здравого смысла такой вопрос продиктован ревностью – но я с этим не согласен. Луиза хочет сказать, что ее любят не так, как надо. Ей кажется, что родители ее не ценят – а все мы отчаянно стремимся в детстве быть ценными для своих близких. Иначе дети (да и взрослые) становятся раздражительными, агрессивными и растерянными. Справиться с этими сложными чувствами не способен почти ни один ребенок.
Представьте себе, как четырехлетняя Луиза говорит родителям: «Послушайте! С нами что-то не так. Я знаю, что вы меня любите, и делаю все, чтобы заслужить эту любовь. Но чаще всего я чувствую себя нелюбимой. Когда я смотрю на ваши отношения с моим братом, я вижу, что вы ладите с ним гораздо лучше, чем со мной, и мне трудно не завидовать». Именно так! Но дети не умеют говорить то, что им хочется сказать. Когда родители и специалисты называют это «ревностью», Луиза чувствует, что ее не понимают, и ее поведение становится еще более «ревнивым».
Родители Луизы реагировали так, как делали бы большинство любящих взрослых. На ее претензии, что брата любят больше, они отвечали: «Нет, Луиза, это неправда! Мы любим тебя так же сильно, как Томаса». Этот честный и искренний ответ приносил обратный результат: Луиза чувствовала себя еще более одинокой и «плохой». Она могла бы сказать себе: «Я вижу, что они любят меня, и они сами об этом говорят. Но почему мне этого не хватает? Очевидно, со мной что-то не так».
Вернемся к ее изначальному способу взаимодействия – требовательности. Она требует постоянного внимания. Часто она просит невозможного – например, определенный сорт мороженого в середине зимы. Каждый раз, ложась спать, она по 10–15 раз зовет родителей. Их совместное времяпрепровождение омрачено драмами, потому что родители не могут или не хотят исполнять детские капризы. Но Луиза стоит на своем.
Такой тип поведения тоже часто понимают неправильно. Родителям детей вроде Луизы советуют «устанавливать границы», «не уступать», «уметь говорить «нет», «быть последовательными» и так далее. Проблема в том, что это поверхностный воспитательный метод, такой же, как объяснение потребности ребенка в любви – ревностью. Истинная проблема вот в чем: дети не понимают, что им нужно. Часто они знают только, чего они хотят. Это не значит, что дети не в состоянии осознать свои потребности. Им просто не хватает необходимой перспективы и слов, чтобы это выразить. Они надеются, что за них это сделают взрослые.
Но, хотя дети не могут сформулировать свои потребности, они прекрасно их осознают. Не получая удовлетворения, они становятся неуправляемыми («трудными») или равнодушными и пассивными.
Активные здоровые дети, такие, как Луиза, импульсивно требуют всего подряд. Их претензии становятся все более многочисленными и абсурдными. Разумеется, родителям такое поведение кажется провокативным. В тех культурах, которые до сих пор построены на старомодных принципах воспитания, оно пресекается физическими наказаниями или вербальной агрессией. Скорее всего, детские капризы при этом исчезнут, но проявятся во взрослом возрасте.
К сожалению, в последние 10–15 лет мы видим все больше родителей, которых терроризируют эгоистичные маленькие тираны. Такое случается, когда взрослые боятся быть авторитарными и не могут договориться о разумных границах своей власти. В итоге они «обслуживают» детей, а те получают слишком много того, чего они хотят, и слишком мало того, что им нужно.
Когда родители только «служат» детям, и те и другие страдают от одиночества. (Раньше многие дети получали меньше, чем им нужно; сейчас, благодаря более либеральному отношению к воспитанию и экономическим возможностям, все больше детей получают слишком много. Это явление особенно заметно в недавно демократизированных странах Восточной Европы, где отдельные люди неожиданно и резко разбогатели. Часть материальных благ достается детям, обычно в форме ценностей, которые символизируют социальный статус.)
Луиза использовала три способа сообщить родителям, что она не чувствует себя ценной для них. Во-первых, она стала необычайно требовательной, во‑вторых, попыталась выразить свои ощущения словами. Ни то ни другое не помогло. И она, и родители использовали всю энергию, воображение и взаимную любовь, чтобы создать более гармоничные отношения. Но эти усилия пропадали втуне. Однако сам факт, что Луиза так энергично боролась за себя, а родители так самоотверженно старались решить проблему, положительно повлиял на ее будущее. Все обернулось бы гораздо хуже, если бы они махнули рукой друг на друга.
Причинение себе боли было третьей, и последней попыткой Луизы привлечь внимание. Ее поступки означали: «Мне больно быть с вами… Я истекаю кровью!» На этот раз ее услышали.
Общаясь с этой семьей, я узнал, что мама Луизы в детстве страдала от жестокости своего отца. Идя ему навстречу, она стала милой и послушной девочкой, которая всегда делает то, чего ждут от нее другие, но не умеет понимать и выражать свои потребности. Таким образом, они с Луизой должны были вместе научиться это делать! По иронии судьбы, именно Луиза помогла своей матери набраться смелости и признаться в жестоком обращении, которому она подвергалась в детстве.
Поведение Луизы оказалось необычайно важным для ее матери и семейной жизни родителей. Этого бы не случилось, если бы ее капризы объясняли просто «проблемами воспитания». При самых благоприятных обстоятельствах отдельные педагогические приемы помогли бы Луизе стать более уживчивой, а ее родителям – более спокойными. Но послушание девочки было бы куплено очень дорогой ценой – падением ее самооценки.
