Важно помнить, что наше саморазрушительное поведение всегда несет опасность для близких и наших отношений с ними. Те, кто любит нас, открываются нам и становятся очень уязвимыми. Поскольку мы долго жили с саморазрушительными тенденциями, мы обретаем иммунитет к этой боли или отстраняемся от нее, но она оказывает сильное влияние на наших партнеров и детей. Стратегия выживания, принятая в семье, где мы выросли, редко совпадает с той, что мы стараемся применять в своей семье.
Мы ошибаемся, путая свою изначальную стратегию выживания со стратегией жизни. Чтобы превратить одну в другую, нужно два ингредиента: любовь наших близких и наше желание быть ценными для них – плюс усердная работа.
Если мы впервые заводим семью до 30–35 лет, то не знаем по-настоящему ни себя, ни другого человека. Мы знаем только две личности, которые в основном состоят из индивидуальных стратегий выживания. Но мы не зацикливаемся на наших различиях. Влюбленность наполняет нас ощущением благополучия, и мы не задумываемся, что вскоре придется развивать и менять себя.
В предыдущих поколениях люди не развивались, а приспосабливались. Брак требовал того же, что и родители, – самопожертвования. Нужно было отказаться от себя ради других и ради «мира» в доме.
В современной семье, где отношения строятся на равном достоинстве, ожидания совершенно другие. Конструктивные отношения с партнером и детьми требуют, чтобы мы развивали нашу человеческую сущность не из-за того, что члены семьи ставят нам такие условия, а потому что иначе мы причиняем им боль. Поскольку наша стратегия выживания чаще всего уникальна, время, необходимое для развития, и сопротивление, которое мы встретим на этом пути, тоже будут уникальными. Наш взрослый партнер может быть более или менее терпелив или чувствителен к нашей боли. Но дети идут дальше. Они откровенно внушают нам, что мы совершенны и всемогущи. Чем больше мы готовы развивать свою личность, тем меньше нашим детям грозит саморазрушительное поведение.
Многие пары видят в своих различиях источник вдохновения. Но когда мы становимся родителями, они скорее воспринимаются как границы. Самые удачливые из нас изначально обладают примерно третьей частью опыта, понимания и навыков, необходимых, чтобы растить ребенка. Наше знание рождается из того, чем мы делимся друг с другом и чему учат нас дети, пока растут. Конфликты нормальны для учебного процесса. Просто нужно увидеть в конфликте конструктивную сторону, вместо того чтобы использовать его для утверждения своей правоты.
Давайте рассмотрим пример, знакомый каждому начинающему родителю:
Она: Нехорошо, что дочка плачет каждый раз, когда ты ее переодеваешь. Почему ты всегда обращаешься с ней так грубо?
Он: Потому что переодевание – не игрушки. Она должна знать, что есть необходимые вещи!
Она: Да, но ты сам видишь, что ей неприятно.
Он: Дело не в том, приятно ей или нет. Это просто надо сделать, а потом можно поиграть. Подумай, что она скоро пойдет в ясли. Вряд ли ей будут уделять особое внимание.
Это классический пример столкновения двух типов отношения. Не так важно, на чьей стороне наши симпатии. Главное, что эти двое людей осуждают друг друга: «Твой подход слишком груб» – «Твой подход нереалистичен».
Предположим, конфликт развивается по-другому:
Она: Нехорошо, что дочка плачет каждый раз, когда ты ее переодеваешь. Почему ты всегда обращаешься с ней так грубо?
Он: Я делаю это не так, как ты, а так, как считаю нужным, ок?
Она: Что ж, хорошо…
В этом варианте уважение к личным различиям сводится к одной фразе. Кажется, что пара пришла к компромиссу, но на деле в их диалоге слишком много индивидуализма и слишком мало контакта. Отец одинок в своем подходе, мать – в своей тревоге, а ребенок продолжает плакать. Здесь нет экспрессивного языка и негативных эмоций, но нет и разрешения конфликта.
Чтобы диалог этих родителей стал осмысленным и конструктивным, он должен быть личным, поскольку это разговор о личной боли и разочаровании.
Она: Послушай. Меня расстраивает, что Эмма всегда плачет, когда ты ее переодеваешь. Мы можем об этом поговорить?
Он: Да. Я опять сделал что-то неправильно?
Она: Не знаю, насколько это неправильно, но я всегда расстраиваюсь. Мне хочется войти и помочь тебе. Я не хочу раздражать тебя своим вмешательством, поэтому я решила поговорить с тобой… Я хочу знать, что ты об этом думаешь.
Он: Я не вижу здесь проблемы. Мне бы тоже хотелось, чтобы она все время радовалась, но дело должно быть сделано.
Она: Собственно, мы хотим одного и того же. Поделиться с тобой кое-какими советами?
Он: Не стоит. Не уверен, что смогу делать это иначе, чем привык.
Для большинства подобных конфликтов будет лучше, если пара на этом закончит обсуждение. Обе стороны выслушали друг друга и приняли всерьез границы партнера. Мы помним, что тон обсуждения важнее для семейного благополучия, чем достижение соглашения. Обычно мы хотим, чтобы конфликты приводили к решениям, но это редко случается. Чаще поиск решения тормозит личное развитие. Возможно, Эмма еще долго будет обижаться на своего отца, но это намного лучше, чем если родители начнут использовать ее как оружие в своей борьбе за власть.
Давайте вернемся к моменту, когда мама Эммы впервые пытается изменить деструктивное общение в семье: «Нехорошо, что она плачет каждый раз, когда ты ее переодеваешь. Почему ты всегда обращаешься с ней так грубо?» На самом деле она говорит: «Ты делаешь это неправильно, и ты слишком груб с ней». Ее первая реплика – хороший пример того, что содержание всегда менее важно, чем процесс. Допустим, ее оценка верна – папа обращается с младенцем без симпатии и понимания, как будто выполняет некую обязанность. Но тон и форма материнского замечания так же бесчувственны и агрессивны, как поведение, в котором она обвиняет мужа. В ее словах нет доверия. Вместо того чтобы решить проблему, она усугубляет ее. В дальнейшем ей не удастся стать хорошей матерью, если она не научится сочетать заботу о ребенке с вниманием к партнеру.
Парадокс в том, что она разговаривает с мужем так, как говорили с ней родители, когда она была ребенком, нуждавшимся в исправлении и направлении. Ее организм помнит эту боль, поэтому она защищает дочь. Но пройдет немного времени, и она начнет обращаться с ней так же. Она, как и все мы, действует из добрых побуждений. Но когда люди создают семью, они несут ответственность за то, чтобы подняться над прошлым, оставить позади бесплодные действия и отношения, созданные их любовью к своим родителям.
Совместное руководство
Существует много моделей семейного лидерства. Даже в современной Европе одни семьи управляются доминантными патриархальными тиранами, другие – нежной и решительной матерью. Некоторые родители видят себя демократическим дуэтом, другие постоянно уточняют границы личной власти. Одни отчаянно сражаются за каждый квадратный сантиметр территории и каждый грамм семейного влияния, другие строят партнерство на равном достоинстве.
