– Не бойся, моя хорошая… Ты теперь под защитой русской армии. – Применительно к обстоятельствам корректируем знаменитую фразу из «Небесных ласточек». – Никто тебя никогда не обидит, пока я жив. А жить я собираюсь вечно… К тому же в помощь к Дэнио Гуро прибыл еще один боец, теперь уже из Европы.
– Денис, пожалуйста, не шути так легкомысленно о смерти. – Ее взгляд становится испуганно-серьезным. – Этим ты можешь притянуть ее… И я останусь без тебя…
– Дашенька, не может такого случиться! И не случится никогда! Я всегда буду рядом с тобой… Пока не надоем своими глупыми шутками.
– Скоморох и болтун! Которого я готова слушать всю жизнь… – Она прижимается щекой к моему плечу, затем в голосе появляются веселые нотки. – Пойдемте, сударь, я буду показывать вам наши достопримечательности…
Вход в дворцовый парк, оказывается, стоит двенадцать копеек с души, которые, по заверению билетера, идут на содержание вольно-пожарного общества города. Препятствие очень легко устраняется, и мы, немного пройдя влево, стоим перед собором Петра и Павла. Даша осеняет себя знамением и с некоторым удивлением смотрит на меня. Спохватившись, стягиваю фуражку и обмахиваюсь крестом, делая вид, что просто дожидался своей очереди.
– Красиво, правда? Его строили около ста лет назад. А как замечательно он смотрится с того берега, особенно когда ясная погода, ты не представляешь! – Моя барышня мечтательно прикрывает глаза.
Нет, ну почему же? Очень даже хорошо представляю, благо есть, что вспомнить из детства… И чуть не прокалываюсь, желая сообщить, что сам постоянно бегал сюда в планетарий в основном для того, чтобы посмотреть электрифицированный «рассвет над Гомелем»!.. Вместо этого задаю первый пришедший на ум вопрос:
– А что там, на том берегу?
– Одно из предместий, называется Новая Белица. Там есть лазареты, мы иногда помогаем раненым, которые в них лежат. А еще по этой дороге мы ездим на дачу, в Чёнки. Это такая небольшая деревенька на берегу Сожа. Места очень красивые! Папа с дядей Мишей любят там охотиться. Ты моему папе обязательно понравишься, он – такой же любитель оружия, как и ты. У нас дома даже коллекция ружей есть. Правда, небольшая… Чему ты улыбаешься?
– Да я просто опасаюсь, что как только он узнает, что у его доченьки появился какой-то там ухажер, будет гонять меня по городу солью из обоих стволов своего любимого ружья.
– Нет, что ты! Папа у меня очень хороший! И мама – тоже. Только… Нет, не будем сейчас об этом!.. Пойдем, я покажу тебе часовню. Она стоит возле усыпальницы на самом-самом краю…
Полюбовавшись красотами, открывавшимися с того места, идем по дорожке вдоль высокого берега-обрыва, проходим мимо громадины дворца, огромные окна которого отражают вечереющее небо стеклами своих витражей. И, огибая башню с часами, внезапно зависаем в пространстве, точнее, я торможу, после чего и Даше приходится остановиться. Загораживая добрую треть прохода, на массивном постаменте обнаруживается статуя. Бронзовый мужик в прикиде римского всадника, в два, а то и в три раза больше нормального человека, сидит на таком же здоровом Буцефале и гордо смотрит вперед. Моя медсестричка рассказывает мне, что данный персонаж – не кто иной, как князь Юзеф Понятовский, родственник польского короля. И что он, интересно, здесь делает? Заблудился, что ли?
– Мадемуазель, вы, случайно, не знаете, каким ветром его сюда надуло? Или он во дворце жилье снимает?
Даша звонко смеется, но потом серьезнеет и посвящает меня в «дела давно минувших лет и преданья старины глубокой»:
– Эту статую создал датский скульптор Торвальдсен по заказу польских магнатов Браницких еще в тысяча восемьсот двадцать шестом году. Но после польского восстания ее конфисковали, а потом, спустя несколько лет, император Николай Первый приказал было ее разбить и переплавить, но генерал-фельдмаршал Иван Федорович Паскевич упросил царя отдать скульптуру ему и поставил здесь, в парке, у дворца.
– Они что, были друзьями? Насколько я помню историю, какой-то Понятовский собрал в Польше аж целый кавалерийский корпус и вместе с Наполеоном пошел на Русь.
– Да, и они не раз сражались друг с другом в Отечественную войну. Но, уважая достойного противника, князь Паскевич сохранил его скульптуру от уничтожения, что было, несомненно, благородным поступком… А вот те две пушки позади статуи были привезены из самого Карса после турецкой войны…
Осматривая старинные орудия, замечаю внизу небольшую беседку, куда вскоре и направляемся. Типа отдохнуть…
– Даша, помнишь, я тебе говорил, что твоему самураю кое-кто прибыл на помощь? – Достаю из кармана трофейный пистолетик. – Вот, зовут его Джон Мозес Браунинг, можно просто Джонни. И, несмотря на свой маленький размер, он способен защитить в самых неприятных ситуациях. Нужно только вот эту пимпочку сдвинуть вниз и нажать вот сюда. Предварительно направив ствол на того, кто тебе не нравится. Ну, потом я тебя научу, как им пользоваться…
– Денис, спасибо!.. Но я не могу принять его. – Моя милая, краснея от смущения, торопливо поясняет: – У нас в семье всем оружием заведует папа. Если он разрешит мне, только тогда…
– Хорошо, тогда я отдам пистолет ему, и как он решит, так и будет… Но вот это ты можешь принять без разрешения родителей? – Из кармана появляется бархатный футлярчик с часиками.
Даша открывает коробочку, в восхищении, совсем по-девчоночьи, ойкает, двумя пальчиками берет маленький золотой медальончик и подносит к ушку.
– Тикают! – произносит восторженным полушепотом, будто боясь заглушить это самое тиканье.
– Ага, и даже показывают точное время. Можете, мадемуазель, сравнить с башенными часами.
– Но ведь они очень дорогие!
– Ну, не дороже денег… Пару банков ограбил, вот и набралась сумма…
– Болтун!.. Болтун и врун!..
Моя медсестричка свободным кулачком попадает по плечу, и я тут же молю о пощаде:
– Дарья Александровна, смилуйтесь, бога ради! Мне ж еще с германцами воевать, а вы из меня инвалида вон делаете!.. Даша, можно я помогу надеть?..
Аккуратно застегиваю крохотный замочек на шее… Дашенька в знак благодарности чмокает меня, но моими стараниями это действо перетекает в очень длинный поцелуй…
Потом мы продолжаем прогулку – обходим сам дворец, в котором, по рассказам, оказывается, аж целых шестьдесят четыре комнаты, спускаемся по до боли знакомой мне дорожке к Лебединому озеру и идем смотреть его обитателей. Даша, исполняя роль радушного экскурсовода, щебечет без умолку, рассказывая мне о местных красотах и достопримечательностях. А мне в голову приходит и никак не хочет уходить дикая мысль. О том, что ей тоже обязательно нужно рассказать, кто я есть на самом деле… Но ведь, блин, страшно!.. Если бы мне не поверили доктор, Бойко, Дольский, я пережил бы это без особых эмоций. Но с Дашей… Если она мне не поверит, сочтет обманщиком, прогонит… Я же просто умру. Но и обманывать ее не хочу.
