– Миша, ты забываешь, что сама война – жестокое занятие. И не мы напали, а на нас. – Александр Михайлович принимает мою сторону. – Вспомни хотя бы, что Даша рассказывала про солдата, который брата в госпиталь привез. Это не жестокость?..
– Помнишь того солдата, Денис? – Вступает в разговор моя ненаглядная. – Его Федором, кажется, звали. Он еще к тебе просился, ты обещал отомстить…
– И как, отомстили, Денис Анатольевич? – интересуется Михаил Семенович. – Если не секрет, каким образом?
– Отомстили. Ночью проползли в окопы, где находился германский взвод, который… Не важно… Закидали гранатами землянки, добили оставшихся в живых и уползли обратно. На прощанье оставили записку, в которой все объяснили. А через несколько дней наши авиаторы листовки-предупреждения над германцами раскидали.
– И что, помогло?
– Ну, с тех пор я про издевательства над ранеными не слышал… А Котяра, в смысле Федор, до сих пор у меня в роте.
– А почему Котяра? – удивляется Дашенька.
– Да был потом случай… Нам надо было через дорогу перескочить, а там как раз германский патруль остановился, заподозрил что-то. Федор тогда камень неподалеку в кусты кинул и разозленным котом как заверещит! – Пережидаю дружный смех и продолжаю: – Немцы так лихо костерили этого кота, я столько новых слов услышал!.. А к Федору потом это прозвище прилипло…
Глава 12
Наш разговор прерывает появление Полины Артемьевны и Ольги Петровны, которые очень подозрительно нас оглядывают со всех сторон.
– Ну-ка, рассказывайте, господа, что за попойку вы тут решили устроить? – Прокурорские взгляды по очереди задерживаются на каждом. Блин. Такое ощущение, что в прицел снайпера попал. – Даша, а ты-то куда смотрела, а?
Спустя минуту выясняется причина волнения. Вольдемар свет Аристархович заявился в дом пьянее водки, ничего не сказал, ничего не объяснил и завалился спать в отведенной комнате. Что, собственно, и послужило причиной волнения дам. Их мужья чуть ли не хором рассказывают о проигранном пари и о том, что они не настолько глупы, чтобы совмещать спиртное и стрельбу. Чтобы не мешать выяснению отношений, отхожу на пару шагов в сторону. Заодно решил перекурить. Но и тут меня достает неугомонный тинейджер Сашка.
– Денис Анатольевич, а бывало так, что патроны кончались или нельзя было стрелять? Что делали тогда?..
Какие-то каверзные вопросы задает юноша, да и во взгляде чертики так и прыгают… А, кажется, знаю, откуда ветер дует.
– Тогда, молодой человек, рубились шашками.
– А можете показать? Я тоже хочу научиться!
– Ну, тащи ее сюда…
Сорванец испаряется и через несколько секунд появляется с «Аннушкой», которая лежала на столе рядом с охотничьими ружьями. Цепляюсь взглядом за зачахшую невысокую елку, которую закрыли от солнца более сильные деревья. Для примера пойдет. Достаю шашку из ножен…
– Вот смотри. Раскручиваем клинок, так легче выйти на удар. Потом – вот так…
Теперь от елки остался только ствол с зачатками веток. Немножко неровно, но – не беда… Только теперь замечаю, что все с интересом наблюдают за новыми изысками в ландшафтном дизайне.
– Где вы так научились, Денис Анатольевич? – выражает общую мысль Михаил Семенович.
– У своих казаков. Они каждый день по полчаса как минимум машут… Да еще и поют при этом.
– Поют? А что именно? – М-да, Полину Артемьевну хлебом не корми, дай новую песню. Хотя тут как раз песня-то старая.
– Они то ли у кубанцев, то ли у терских казаков переняли песню «На Шамиля». На мотив лезгинки, только слова сами сочинили. И под нее во фланкировке, то есть умении владеть шашкой, упражняются.
– А показать сможете? – Вопрос с подвохом уже от Александра Михайловича. – Мы подпоем или похлопаем.
Блин, отказываться как-то неудобно… Ну, ладно, где наша не пропадала? Наша пропадала везде, как в том анекдоте…
На горе стоял казак,
Он Богу молился.
За свободу, за народ
Низко поклонился…
Ой-ся ты, ой-ся! Ты меня не бойся!
Я тебя не трону, ты не беспокойся…
Вхожу в ритм, раскручиваю клинок нижней восьмеркой, поехали дальше…
Базар большой,
Турка очень много.
Русска девка хорошо —
Уступай дорога.
Ой-ся ты, ой-ся! Ты меня не бойся!
Я тебя не трону, ты не беспокойся…
Мужские голоса, среди которых теряется Сашкин дискант, подхватывают припев, дамы задают ритм, хлопая в ладоши, Михаил Семенович помогает им, постукивая ладонью по столешнице. «Аннушка» блестит на солнце, вьется, как живая, вокруг руки. Перехват, верхняя восьмерка, теперь вниз, прямой крут, петля, еще восьмерка…
Турка молодой
В озере купался.
Руки-ноги утонули,
А пупок остался.
Ой-ся ты, ой-ся! Ты меня не бойся!..
Мне, конечно, до Михалыча с его станичниками далеко, они и не такое вытворяют со своими клинками, но народу нравится. Теперь поют все, вон, у Дашиной мамы аж щеки румянцем расцвели и улыбка от удовольствия…
Турка молодой
Купил поросенка.
Всю дорогу целовал,
Думал, что девчонка…
Так, румянец еще гуще, дамы еле сдерживаются, Дашенька звонко смеется… Пора заканчивать… Петля, обратный крут, перехват, восьмерка… Все!.. На одно колено, руки в разные стороны, поклон… Теперь аплодируют все… Даже прибежавший Бой звонким лаем выражает восхищение. В общем, как в цирке…
Минут через пять, только достаю папиросу, как меня снова атакует мелкий, но очень настырный будущий шурин:
– Денис Анатольевич, а вы просто, без оружия, драться умеете?..
Судя по его виду, вопрос абсолютно риторический. И ответа не требуется… После секундной задержки юный нахаленок продолжает:
– Научите меня!.. Ну, драться… – Поясняет, видя мое нарочитое недоумение. – А то мальчишки… дразнятся иногда…
Ага, скорее всего, рыжим-бесстыжим…
– Драться я тебя учить не буду, а вот за себя постоять, когда к тебе лезут, – пожалуйста… Но не сейчас. Давай завтра?
Парнишка собирается совсем по-детски огорчиться, но положение спасает Даша.
– Саш, хочешь пострелять из моего пистолета?.. Иди к дяде Мише, он за тобой присмотрит, а мы с Денисом Анатольевичем немножко прогуляемся.
– Ага, опять целоваться будете?.. – Младший брат на всякий случай отодвигается от сестры на безопасную дистанцию.
– Сашка!..
Не дожидаясь продолжения, сорванец ехидно улыбается, посылает нам воздушный поцелуй и улепетывает подальше со всех ног.
– Ну, мысль не так уж плоха… – Вместо продолжения фразы приходится срочно уворачиваться от маленького кулачка. – Я же чисто теоретически рассуждаю…
