— А ты знаешь, что они на грани вымирания? — спросил вдруг он. Его голос вновь звучал как обычно.
— Да сейчас много кто на грани вымирания. — Я опять засмеялся. — Твой старый отец, например.
Но он не засмеялся.
Я собрался с духом. Пора выложить все начистоту, я ведь за этим и приперся сюда.
— Я приехал попросить тебя съездить со мной в Мэн, — выпалил я.
— Что-о?
— Мне повторить?
— Прямо сейчас?
— В понедельник. Три грузовика, на один больше, чем прежде.
— Клево. Расширяешься?
— Мы расширяемся.
— Папа, я не смогу поехать. Ты же знаешь.
— Работы стало больше. Пора тебе подключаться.
— У меня скоро экзамен.
— Да тебя и не будет-то всего несколько дней.
— Мне никто не разрешит.
— Уж точно не больше недели.
— Папа…
Я сглотнул. Все мое выступление псу под хвост. Выступление с большой буквы «В», я его всю дорогу репетировал. Выстраивал слова, складно, в ряд, прямо как новеньких оловянных солдатиков, а теперь все они словно расплавились и давили мне на мозг. «Наследство, — вот что я собирался сказать, — это твое наследство. И в этом ты сам, Том. Пчелы.
— Тут для пущего эффекта я на секунду приумолк бы.
— Вот в чем будущее. Дай ему шанс. Дай им шанс».
Но ни одно из этих слов до языка так и не добралось.
— Я попрошу тебя освободить, — предложил я, — скажу, что ты на пасеке нужен.
— На таком основании никто меня не отпустит.
— Ты в этом году много пропускал по болезни? Небось вообще не пропускал?
— Два дня… Или, может, три…
— Вот видишь! Почти не пропускал!
— Но это особой роли не играет…
— Да будет тебе, скажи, что заболел! Уж учебники-то читать можно где угодно.
— Папа, я же не только учебники читаю. Нам задают домашнее задание, и его надо сдавать.
— Так делай свои задания, кто ж мешает.
— Мне нужны книги.
— Возьмешь их с собой.
— Библиотечные книги. Их на дом не дают.
— Том, это же только на неделю. Всего на неделю… — Папа. Я не хочу! — Он вдруг повысил голос, и на нас тут же с любопытством уставились две коротко стриженные девчонки, одетые как парни, в подвернутых брюках и огромных армейских ботинках. — Я не хочу, — повторил он уже тише, глядя на меня с особой щенячьей мольбой. Такой взгляд бывает иногда у Эммы, и, как правило, устоять перед ним я не могу.
Я вскочил словно ошпаренный, не в силах высидеть больше ни секунды.
— Это все он, да? Его фокусы?
— В смысле? Кто — он?
Не дожидаясь другого ответа, я рванул обратно, в эту покрытую черепичной крышей клоаку.
Кабинеты преподавателей располагались за стойкой администратора.
— Эй, вы куда?
Я молча проскочил мимо дредастого парня.
— Эй! — Он вскочил, но я уже шагал по коридору мимо открытых дверей. Профессор Викинсон, Кларк, Чанг, Лэнгсли… Книжные полки, широкие подоконники, тяжелые шторы. Ни капли человеческого, одна проклятая наука. Смит. Вот и он. Закрытая дверь, а на ней латунная табличка. Производители латуни — вот кто уж точно никогда не обанкротится. «Профессор Джон Смит».
Дредастый был уже близко.
— Мне сюда! — крикнул я ему и заметил, что запыхался. — Я нашел!
Администратор кивнул и остановился. Ему, наверное, запрещалось пускать сюда посторонних, но он лишь пожал плечами и поплелся на свое место.
Постучать? Прямо как напуганный студент с книжками под мышкой?
Нет уж. Не стану я стучаться.
Я расправил плечи, сглотнул слюну, взялся за ручку двери и надавил на нее.
Заперто.
Твою ж мать.
В этот момент в коридоре показался молодой парень.
Чисто выбритый, аккуратно причесанный, в толстовке и кедах. Студент.
— Вам помочь? — Он широко улыбнулся. Зубы белые и ровные. Еще одна жертва брекетов. В неровных зубах была какая-то изюминка, а сейчас все вокруг одинаковые.
— Я ищу Джона Смита, — сказал я.
— Это я.
— Вы?
Я даже растерялся — уж больно этот парень отличался от того, каким я его себе представлял. Весь запал у меня исчез: не стану же я мериться силой с ребенком.
— А вы кто? — спросил он с прежней улыбкой.
Я приосанился:
— Я отец Тома.
— Ясно. — Все еще улыбаясь, он протянул мне руку: — Очень приятно.
Руку я ему все-таки пожал, иначе вышло бы совсем не по-человечески.
— Да. И мне. Тоже приятно.
— Войдете? — предложил он. — Полагаю, вы хотели со мной поговорить.
— Это еще мягко сказано, — вырвалось у меня.
— Что-что?
— Да нет, ничего. — Я виновато улыбнулся.
— Совсем ничего?
— Ну… Да, мне надо с вами потолковать.
Он отпер дверь и впустил меня в кабинет. В окна било солнце — так, что даже шторы не помогали, оно застывало в воздухе прозрачными колоннами и отскакивало от оправленных в стекло фотографий солнечными зайчиками. На стенах висели плакаты. Фильмы. «Назад в будущее», «Инопланетянин», «Звездные войны» — самый первый фильм. «Давным-давно, в далекой-далекой галактике…» Ну надо же.
— Пожалуйста, присаживайтесь. — Я сел. Он тоже сел, на такой крутящийся офисный стул. Получилось, что я вроде как ниже его, и я скривился. — Ох, прошу прощения.
Он поднялся, пересел в кресло и оказался вровень со мной. Мы сидели в креслах, и теперь нам только выпивки не хватало.
— Вот сейчас в самый раз. — Он опять улыбнулся. — Итак, чем я могу вам помочь?
Я заерзал и отвел глаза.
— Отличный плакат, — я кивнул на «Звездные войны», стараясь говорить спокойно.
— Вам нравится? Это настоящий плакат тех времен.
— Серьезно?
— Когда я начал работать здесь, заказал его по интернету.
— Вы ж такой молодой — неужто вам правда нравится этот фильм?
Он рассмеялся.
— У меня была видеокассета с ним.
— Так я и думал.
— И я собирал игрушки — у меня были все герои. И космический корабль. А вы тоже фанат?
— Это еще слабо сказано. — Да что ж такое. Пора мне научиться следить за языком.
