Тогда впервые мама дала волю гневу. Она вошла в комнату с горящими глазами, напомнив о долге, о том, что нужно быть достойной титула, который однажды станет ее.
Да, все верно. Она вела себя как эгоистичный ребенок, даже не подумав, что горе супруги может быть во сто крат сильнее.
Сесилия послушно поплелась за мамой, рассматривала рисунки и закрывала глаза, когда мама не смотрела в ее сторону. И все же она не выдержала и заплакала, когда увидела, что рядом с надгробием отца оставлено свободное место. Графиня заказала Питеру проект надгробия и для себя. Тогда мама позволила ей удалиться и сказала, что закончит все сама.
– Разве графиня не сделала выбор?
Скульптор кивнул:
– Для вашего отца. Но… У нее были предпочтения, но она не утвердила окончательный вариант для себя.
– Хорошо, я в скором времени приму решение, – обещала Сесилия, хотя понятия не имела, где хранятся рисунки. – Я дам ответ до твоего отъезда в Дувр.
Питер бросил на графиню удивленный взгляд и удалился.
Где же искать рисунки? Забрала ли она их с собой, когда покинула Лосфорд? Она непременно их отыщет… но заниматься этим сегодня не готова.
Незаметно в суматохе забот наступил сочельник. Вместо того чтобы играть в кости, смеяться над проделками шутов, придворные разбились на группы и направились в нижний двор на ангельскую мессу.
Марк прикрыл рот и зевнул. Он не был религиозным больше, чем остальные здесь присутствующие. Конечно, он считал, что судьба человека в руках Бога, а ему остается лишь молиться о милости и по возможности не грешить. Ему встречались люди, ставшие свидетелями Божьих деяний в этом мире. Например, многие утверждали, что не обошлось без Его воли и в Черный понедельник, когда на землю обрушился небывало мощный град. Сесилия говорила, что ее отец умер в это время. Интересно, стал ли граф свидетелем того события, а если да, то что об этом думал?
Сам Марк в жизни чаще сталкивался с проделками дьявола, хотя не считал себя вправе судить.
Он соблюдал необходимые обряды и считал нужным прислушиваться к мнению людей знающих и более мудрых.
Сегодня все было непривычно и совсем иначе. Стоя на чужой земле, коченея от холода так, что, казалось, он рискует превратится в ледяную статую, шевалье смотрел на чужое небо, видел ярко сверкавшие по воле Бога звезды и думал, что сейчас ангелы наблюдают за ними.
Ангерран говорил, что они должны благодарить Бога за милость. Марк поежился.
Сначала один поцелуй. Теперь второй. И он не хотел останавливаться. Он желал большего так сильно, что старался не приближаться к леди Сесилии, боясь не совладать с собой.
Де Куси был мастером придворных игр, он всегда знал, когда можно сделать шаг, а когда надо остановиться, но Марк был в этом не силен. Он воин, для него побеждать означает продолжать жить. Поражение – смерть. Или даже хуже.
Придворные вошли в часовню, носящую имя покровителя Англии, и разговоры прекратились.
Сегодня Марк не видел Сесилию, но сейчас она была на привычном месте рядом с леди Изабеллой. Стоящий рядом Ангерран проследил за его взглядом, ни один из них в тот момент не думал о Боге.
Когда началась месса, пусть и не привычная, но все же на знакомом латинском языке, Марка внезапно охватило благостное спокойствие. Он перевел взгляд на склонившую голову Сесилию и, приглядевшись, увидел, что она кусает губы, а пальчики ее дрожат. Она плачет?
Неужели она такая чувствительная, что не может сдержаться, думая о приходе Христа в этот мир? Или причина в другом? В скорби по родителям?
Как-то он сказал ей, что она слишком скрытная, слова тогда прозвучали обвинением. Вчера она позволила ему увидеть свою боль, свои потаенные чувства. Они были связаны с потерей отца и матери. Подобную трагедию с трудом выдержит даже мужественный воин.
Сам он так давно лишился отца, что почти забыл его, а мать вообще не помнил. А сколько его товарищей пали на поле боя! Год за годом душа его покрывалась броней слой за слоем. Но жизнь Сесилии была иной, она нежна и ранима. Боль еще не утихла, казалось, даже под маской спокойствия, которую она надевала всякий раз в обществе, он видел ее тоску и слезы.
В конце концов, она так же одинока, как и он.
После службы все опять вышли на холодный двор, ледяной ветер дул так яростно, что мог в одну секунду заморозить слезы на щеках.
– Пойдем с нами, – прошептал ему на ухо Ангерран. – Лично я умираю от голода.
Желудок Марка отозвался урчанием. За сегодняшний день во рту у него не было ни крошки еды и ни капли воды, а до рождественского обеда ждать еще много часов.
– Я не слышал, что король планирует поздний ужин.
Де Куси склонил голову:
– Это частный ужин, для близкого круга. Будут Изабелла и Сесилия.
Марк посмотрел на друга с интересом и кивнул.
Придворные разошлись по своим комнатам, а рыцари направились к лестнице, ведущей в новые покои королевской семьи, а там прошли в небольшую комнату, богато украшенную позолотой и цветочным орнаментом. В ней уже собралось около дюжины придворных, среди них была и леди Сесилия. Да, пожалуй, здесь лишь самый узкий круг. Судя по всему, в нем не действовали привычные при дворе правила поведения.
Ангерран сразу направился к Изабелле. Графиня повернулась, увидела Марка, и в глазах ее вспыхнуло удивление.
Марк помедлил и все же решил приблизиться.
– Не ожидала, что вы будете здесь, – произнесла Сесилия более милостиво, чем обычно.
Что он должен сказать? Подобные диалоги ему непривычны, он почти ничего не знает о женщинах и их мире. Когда он попал в Куси, в замке проживали только мужчины, все разговоры были о войне. У него никогда не было сестры, а мать он потерял очень рано. Женщины для Марка – загадка. Что означают слова Сесилии? Она рада его видеть или нет?
Она сказала, что не привыкла выставлять свои чувства напоказ, то же самое относилось и к нему. Значит, следует завести беседу на общие темы и не касаться ничего личного.
– Вы всегда проводите рождественские праздники при дворе?
Марк с удивлением понял, что не представлял графиню в другом месте. Да и зачем ей быть где-то еще, если сам король заботится об ее благополучии?
Леди Сесилия вздохнула, кажется, с облегчением.
– Мы проводили, я имела в виду… – Она запнулась и замолчала.
Сам того не желая, он напомнил ей об утрате.
Графиня вскинула голову, будто прогоняя тоску:
– Большую часть зимы мы проводили при дворе.
При дворе. Подальше от Дувра или Лосфорда – неприступных хранителей побережья острова.
Вторжение едва ли можно ожидать, когда дует ледяной ветер. Граф, ее отец, мог позволить себе ослабить бдительность и немного расслабиться во время светского сезона. Марку это было удивительно. Если бы у него был свой дом и семья, он никогда бы их не покинул.
