И покинул управление, вместе с переодетым в цивильное Самойловым. С князем я и правда решу. Ему же результат нужен? Так я и работаю на результат!
Забрал ключи и еще раз поблагодарил Марьина, уселся за руль и спросил:
– Куда?
– Любой ресторан. – откликнулся Глеб. – Очень хочется приличной еды.
Он не выглядел человеком, который радуется освобождению. Как и человеком, который хочет в ресторан. Такой же собранный, серьезный «ботан», каким был и в камере. Разве что отрешенность пропала. И в серых глазах проглядывала угрюмая решимость.
– А потом к жене не отвезти? – с издевкой уточнил я.
– Ни в коем случае! – не заметив сарказма, отозвался бывший следователь. – До поры, лучше ей не знать, что я вышел. В целом, чем меньше людей будет об этом осведомлено, тем лучше.
Паренек мне нравился, с некоторой, правда, оговоркой. Дерзкий он был. Совершенно не улавливал, кто тут главный и кому он обязан. Складывалось впечатление, что он меня считает своим помощником, а не наоборот. И это немного раздражало. Но не устраивать же скандал на ровном месте в первые пять минут сотрудничества? Подождем полчасика. Пусть покушает.
– Как скажешь. – выдал я. И повез его в «Даурию». Другого общепита в городе я не знал.
Наблюдать за тем, как Самойлов есть, оказалось очень интересно. Потому как делал он это неторопливо, обстоятельно и с таким искренним наслаждением процессом, что сразу же хотелось к нему присоединиться. Он отрезал от бифштекса небольшой кусочек, аккуратно обмакивал его в соус, клал в рот и, закрывая глаза от удовольствия, неспешно его пережевывал. Я так в армии котлету ел – единственную за два года срочной службы. Растягивал удовольствие от этого подарка судьбы, благодарил приехавших в часть с проверкой генералов и дождался-таки, что мясо-хлебное изделие остыло до состояния полной непригодности. И все равно съел.
– Не хочешь рассказать про Потрошителей? – прервал я молчание, когда Глеб расправился с бифштексом и принялся за пирожное. – Что случилось во время задержания?
Мы же напарники теперь. Нужно знать, чего ждать от человека с даром и тремя трупами за спиной. Я ведь понимал уже, что в его истории с нервным срывом все не так просто. Точнее, предполагал.
– Я их убил.
Десертная вилка отрезала еще кусочек и понесла бисквитно-кремовую массу ко рту.
– Просто так? Вспылил?
Белая чашка с чаем поднялась к губам. Я не надеялся, что он ответит, но ошибся.
– Нет. Так нужно было.
– Зачем? Кому нужно было?
Салфетка с хирургической точностью убрала пятнышко крема из уголка рта.
– Мне. Чтобы дело считалось закрытым и ответный ход Потрошителей не ударил ни по кому, кроме меня.
– То есть, ты инсценировал нервный срыв, чтобы все решили, будто следак устроил самосуд?
– Да. Я поел. Поехали к Вите.
Манера Глеба отвечать на вопросы меня тоже раздражала. Особенно, с учетом того, что здесь ко мне все относились, как к птице очень высокого полета. Я даже привыкать уже стал. И тут этот заморыш с раздутым самомнением. Как человеку удается давать ответ и одновременно посылать сообщение «не лезь ко мне»?
Витей оказался китаец – посредник триады. Средних лет, у азиатов возраст довольно трудно определить, черноволосый и с белым пятном на смуглом лице. Какая-то кожная болезнь с частичной потерей пигментации. Я не помнил ее названия, но людей с очертаниями материка на лице уже встречал.
Нашли мы его на рабочем месте, за прилавком с золотыми и серебряными украшениями, который располагался на первом этаже огромного торгового центра на набережной Амура. Хорошее прикрытие: люди всегда подходят, прицениваются, вопросы задают. Не знаешь, так и не догадаешься, что тут заказы на преступления принимаются.
– Глеба? – многие китайцы, даже неплохо говорящие на русском, так делают – заканчивают гласной непривычные имена. Хотя, мне всегда казалось, что они издеваются, а не испытывают сложности с языком. – Твоя… Отпустили? Свободна?
Хитрые черные глазки Вити перебегали с него на меня. Вероятно, он пытался понять, зачем его знакомец притащил на встречу еще одного человека.
– Сбежал. – ровно ответил Самойлов. – Только что. Ты сильно занят? Разговор есть.
Непонятно, принял ли китаец шутку Глеба. Он просто продолжил изучающе глядеть на нас обоих.
– Конечно. Давай, говорить.
– Не здесь.
– Ты знать – много людей ходи – никто не видеть! – на китайский лад исковеркал поговорку про лес и дерево посредник. – Тут говорить.
В принципе, он был прав. Но мне все равно было немного не по себе говорить об убийстве с посредником триады, стоя возле прилавка с ювелиркой. Понижая голос каждый раз, когда мимо проходили люди.
– Человек хочет сделать заказ. – следователь кивнул на меня. – Триада напала на него, хотела убить. У него нет претензий к исполнителям. Он хочет купить информацию о том, кто заказал нападение.
Взгляд китайца вновь остановился на мне, сделавшись сразу очень холодным. Что-то мелькнуло в глубине черных глаз. Что-то похожее на удивление. Что тебя удивило, раскосый?
– Прости, Глеба-друга! Никак нельзя. Не могу памагай. – говоря это, Витя продолжал смотреть на меня. Никаких эмоций больше не проявляя.
– Заказчик оплатил запрет? – теперь удивление продемонстрировал Самойлов. Сделал шажок к прилавку: – Серьезно?
– Такой умный человек! – восхитился Витя. Он перестал буравить меня взглядом и расплылся в неискренней улыбке торговца. – Видит все! Знает все! Хочешь кольцо жене купить? Минское золото! Высшая проба!
– До свидания, Витя.
Моментально потеряв интерес к разговору, Глеб ухватил меня за локоть и потащил к выходу.
– Скидка хорошая! Потом приходи!
Уже на улице он резко толкнул меня в грудь и прижал к стене здания. Прошипел, как рассерженный кот:
– Ты зачем мне врал?
– В смысле? – я опешил настолько, что даже забыл о сопротивлении.
– Витя тебя знает. Ты к нему приходил. Как заказчик приходил! Что за игра, Игорь?
Так вот в чем причина пристального взгляда китайца. И этой неуловимой тени удивления, которую я заметил. Он узнал меня. В смысле – Игоря. Здешнего. Ну, двойник! Не устает оставлять мне подарки! Найти бы и прибить сволочину! А то наворотил дел и смылся в неизвестном направлении!
Оторвав от рубашки руку Глеба – сильная хватка у задохлика – я попытался выиграть время, задав встречный вопрос.
– Уверен?
– Что значит – уверен? Ты сам видел, как он на тебя смотрел.
– Видел. Но не понял.
Я лихорадочно подыскивал слова, которыми можно было объяснить происходящее, но не углубляться при этом в теорию переноса сознаний между мирами. Разумеется, ни черта я не подобрал. Глеб, приняв мое молчание за нежелание говорить правду, отступил на шаг.
