И вот, представьте себе, создалась ситуация. Они все вооружены автоматами. Сидят в моей землянке вокруг меня.
Целая диверсионная группа. И что же с ними делать? Как их задержать, как обезоружить, чтобы обойтись без жертв?
В голове один за другим прокручиваются варианты… Но я никак не мог себе представить, что тут можно было сделать. Конечно, сказывалось и волнение — попал в окружение прямо посреди нашего расположения. Ну, поволновался я так немножко, потом взял себя в руки и повел беседу вполне нейтральную. Мол, я им полностью поверил и теперь вникаю в их проблемы, стараюсь помочь. Сказал, что есть тут у нас склад трофейного оружия, мы его можем вам показать — может быть, вы там сразу найдете что-то для вас нужное. Потом мы свяжем вас со штабом. Поскольку мы — в чем нет большой тайны — буквально на днях готовимся идти в наступление, то вы можете с нами продвигаться и собирать все что душе угодно.
Такой разговор был, и мне удалось как-то их расслабить и успокоить. Чувствую, что и офицер перестал волноваться, и все присутствующие, видимо, решили, что я им действительно поверил.
Тогда я вызвал начальника АХЧ и приказал ему разместить «гостей» в соседней палатке, поставить на все виды довольствия и прикрепить к штабной команде, которая будет участвовать в наступлении.
Они с этим согласились, и таким образом удалось их из землянки вывести.
Но мне-то что дальше с ними делать?! Я быстро созвал всех оперативных работников, и мы в спешном порядке стали обсуждать, как нам обезвредить этих диверсантов. Прорабатывали самые разные варианты. Но все никак не получалось, чтобы обойтись без жертв. Парни они все были здоровые как на подбор, и у каждого автомат наготове. Не так, конечно, чтобы откровенно наизготовку и палец на спусковом крючке, но чувствовалось, видно было наметанным глазом.
В конце концов идею подсказал не оперативник, а этот же самый начальник АХЧ. Он пришел в землянку, где мы совещались, и спрашивает:
— Товарищ майор, а как быть с их санобработкой?
Как раз в это время в нашу дивизию прибыл санкомбинат по санитарной обработке личного состава, и мы за эту мысль хорошо ухватились. Я приказал ему пойти, проинструктировал, как говорить с ними, предложив пройти обязательную в этой ситуации санобработку в связи с приказом командира дивизии во избежание педикулеза.
Офицер, старший группы, начал отказываться — мол, мы перед отправкой сюда прошли осмотр, у нас все в порядке, но начальник АХЧ твердо стоял на своем. Выполняя нашу инструкцию, он сказал, что в случае отказа никуда дальше допустить вновь прибывших не может, потому что приказ есть приказ и ему лишние неприятности не нужны, он с командиром дивизии ссориться не собирается. В общем, люди мы все военные, сами все понимать должны.
Длинный получился разговор, но в конце концов офицер вынужден был согласиться на санитарную обработку.
А тем временем солдаты подготовили баню. Разумеется, она давно уже была готова — в смысле истоплена, но мы оттуда вывели всех военнослужащих и вокруг этой палатки скрытно разместили группу захвата…
Когда все было готово, начальник АХЧ предложил «гостям» идти в палатку, принять там душ и пройти санитарный осмотр.
После некоторых колебаний они все-таки разделись в палатке-раздевалке, сложили обмундирование на специальную полку, автоматы и ранцы туда положили и пошли в палатку-баню, что была в двух метрах от нее. Но одного охранника с автоматом все же оставили.
В бане их начали мыть как следует, под паром, а в это время вступил в действие наш план — мы же понимали, что охрану они оставят.
Был у меня такой старший оперуполномоченный Иван Каратуев — здоровый, смелый парень, ему и поручили обезоружить охранника. Переодетый санитаром, он преспокойно зашел в палатку, а потом внезапно нанес часовому сильный удар по шее. Тот свалился, как сноп, даже не пикнув, но Иван ему еще добавил для верности.
Тут же взяли под охрану и всех остальных — их стали связывать под паром, прямо как были, голеньких. Они пытались брыкаться, рваться, но поздно — группа захвата у нас была сильная. Только потом, когда их связали, им выдали нательные рубахи и портки, а потом и все обмундирование.
Когда мы осмотрели вещи задержанных, то оказалось, что в ранцах у них была взрывчатка — 100 килограммов на всю группу набралось. Вот для чего, оказывается, ранцы-то они с собой носили!
«Офицер» — это был кадровый сотрудник абвера, родом из поволжских немцев — на допросе признался, что у них было задание взорвать эшелон с боеприпасами на том важном железнодорожном узле и подорвать стрелочные коммуникации на железной дороге, чтобы затормозить движение поездов.
Остальные диверсанты, кстати, были из числа изменников Родины, ранее служившие в полиции и карательных отрядах на нашей территории, временно оккупированной гитлеровцами.
Конечно, тут же было принято решение найти вчерашнего «офицера-железнодорожника» — мы поняли, что это была разведка. Начали интенсивные его поиски, которые вскоре увенчались успехом. Диверсант был обнаружен в двух километрах от объекта, где он отсиживался, замаскировавшись в кустах. При задержании он оказал сопротивление и был убит.
Таким образом была обезврежена разведывательно-диверсионная группа и предотвращена диверсия на важном железнодорожном узле.
Часть третья
Сито Смерша
Наказание имеет целью улучшить того, кто наказывает, — вот последнее убежище для защитников наказания.
Фридрих Ницше
Как известно, по своим масштабам, задействованию оперативных сил и средств оперативно-разыскная и следственная работа, проделанная органами советской военной контрразведки по фильтрации военнопленных вражеских армий в ходе и по окончании Второй мировой войны, не имеет аналогов в истории спецслужб мира.
Еще полыхали пожары войны… Позади была Сталинградская битва, впереди — сражения на Курской дуге, но уже тогда под мощным напором Красной армии враг хоть и медленно, но сдавал свои позиции — отступал! По мере освобождения наших земель от оккупантов раскрывались факты чудовищных злодеяний, совершенных немецкой администрацией, вермахтом и спецслужбами. Остро встал вопрос содержания массы военнопленных, их фильтрации, выявления виновных в злодеяниях, а также вопрос о мерах наказания для немецко-фашистских злодеев и их подручных — предателей из числа советских граждан.
Именно этой тяжелейшей работой занимался полковник Карташов Сергей Николаевич (1914–1979).
Сергей Николаевич родился в 1914 году в Москве в семье пекаря. После окончания средней школы в 1930 году поступил учиться на педагогические курсы при Ухтомском районном отделе народного образования (районо). После их окончания работал в должности пионервожатого, педагога-воспитателя, замдиректора детского дома по политчасти в поселке Томилино Ухтомского района Московской области, педагога-воспитателя Даниловского детского приемника в Москве.
