В августе — сентябре 1978 года ПГУ пришло к выводу, что дни монархии в Иране сочтены. Прогноз подтвердился, произошла исламская революция. В движение пришли огромные массы народа, жесточайшая деспотия сменилась анархией, фактическая власть перешла в руки вооруженных, соперничающих между собой группировок самой различной ориентации.
Оправлялись от шока американцы. Посольство США и резидентура ЦРУ работали с монархистами, энергично восстанавливали контакты в военных кругах, налаживали связи с духовенством и левыми организациями. Менее заметно, но более эффективно действовали англичане, французы, немцы. Продолжал наводить ужас призрак грозной тайной полиции САВАК.
Перед нашей службой стояла задача внимательно следить за внутренней ситуацией в Иране, определить расстановку внутриполитических сил, приобрести источники в наиболее влиятельных, в первую очередь религиозных организациях. Предметом особой заинтересованности были отношения Ирана с США и странами Западной Европы, деятельность американцев в Иране. Со временем на первый план вышли вопросы политики Ирана в отношении СССР, экспорта исламской революции, ирано-иракской войны, вопросы, связанные с Афганистаном. Внутриполитическое положение в стране неизменно оставалось главной проблемой.
После приволья первых революционных месяцев обстановка изменилась. В апреле 1979 года был захвачен вооруженными лицами наш сотрудник Ф. Он направлялся на встречу с одним из лидеров Организации моджахедов иранского народа (ОМИН) Саадати и попал в засаду. Засада была организована исламским комитетом, обеспечивавшим охрану посольства США. Совпадения здесь быть не могло. Акция была организована совместно ЦРУ, остатками САВАК и представителями новой власти. Установить время и место встречи они могли с помощью агентуры или путем подслушивания. Ф. был выдворен. Через какое-то время был расстрелян глава исламского комитета при посольстве США Кашани, по прозвищу Мясник.
В тюрьме «Эвин» был казнен и Саадати, пытавшийся поднять восстание заключенных. Революция, как и в прежние времена, пожирала своих детей. Подразделения САВАК были очищены от наиболее одиозных фигур, переформированы и перешли на службу новой, исламской власти. Списки сотрудников и агентуры САВАК, чего настойчиво добивались все антимонархические силы, опубликованы не были.
Советский отдел САВАК не разгонялся. Временное вынужденное бездействие его сотрудников уже к маю — июню 1979 года прекратилось.
Нам тоже пришлось отказаться от послаблений и организовывать работу в соответствии с самыми жесткими требованиями конспирации и безопасности.
Тщательно разрабатывались маршруты движения, рассчитанные на то, чтобы выявить наружное наблюдение. У саваковцев была прекрасная выучка, их готовили американские и израильские инструкторы. Сами персы — исключительно способные люди, так что любая оплошность могла обернуться для нас бедой. Бед же у нас и так было достаточно.
Иранская резидентура была небольшой, знакомство с работниками и делами заняло несколько недель. Обстановка в стране развивалась так стремительно, с такими неожиданными поворотами, что работать приходилось очень много. Мне показалось, что некоторые коллеги недостаточно активны, пытаются прикрывать случайными связями отсутствие выходов на действительно интересных нам людей. Слабы оказались контакты среди духовенства, хотя важно, что они вообще есть. Их должно быть больше — муллы ввязываются в политику, у них давние и тесные отношения с базаром, следовательно, они досягаемы для разведки. Армия присутствует на политической арене как грозная и загадочная сила, к ней тянутся американцы. Надо интенсивно развивать связи с офицерами, которые удалось установить в дни революционной неразберихи.
Задача задач — американцы. Лишь захват посольства США, ликвидация легального присутствия американцев в Иране несколько ослабили давление Центра на резидентуру. Американская агентура в Иране осталась, но наладить работу с ней было неимоверно трудно.
Американская разведка в полной мере использовала иранскую эмиграцию. Эмигранты — неисчерпаемый, но весьма ненадежный источник информации. Суждения эмигрантов могут быть верными или неточными, но все они окрашены ненавистью к тем, кто их вытеснил из страны, и поэтому не заслуживают полного доверия.
Меня не удовлетворял уровень осмысления событий, качество информационных сообщений. Многие из них приходилось коренным образом перерабатывать. Это не занятие для резидента, но выхода не было. Несколько раз с удивлением обнаруживал грубые искажения в переводах документов, что заставило скептически отнестись к некоторым специалистам по языку фарси, сверять их переводы с оригиналом, что также требовало времени. К счастью, был быстро найден общий язык со знатоками Ирана, энтузиастами своего дела послом В.М. Виноградовым, советниками Н.И. Козыревым, Е.Д. Островенко. Общение с ними позволяло лучше узнавать еще малознакомую страну.
Однако я не мог замкнуться в четырех стенах своего кабинета. Нужны были контакты, непосредственные соприкосновения с иранской действительностью, знание города. Без этого резидент превращается в руководителя общего плана, его указания и рекомендации обесцениваются, незримый барьер начинает отделять его от коллег. Требовала движения и натура оперативного работника.
Кто-то сказал, что, выбирая между действием и бездействием, разведчик всегда отдаст предпочтение первому. Это не всегда благоразумно, бывают ситуации, где выгоднее не проявлять активности. Тем не менее утверждение верно.
Вновь думаю, что не могу идти в воспоминаниях в строго хронологическом порядке, от события к событию. Событий было много, они подробнейшим образом описывались компетентными наблюдателями и исследователями: штурм посольства США и взятие американских заложников в 1979 году, падение правительства Базаргана, война с Ираком, неудачный американский десант для освобождения заложников, истребление моджахедов иранского народа, истребление партии
Туде, погромы советского посольства, бесконечные политические убийства, взрывы и расправы.
Лучше, думается, вспоминать эпизоды, оставшиеся в памяти навсегда. За абрисом эпизодов прорисовываются характеры. Характеры, проявляясь, создают действие. Действия разных характеров, объединяясь, создают тот самый гобелен, который и называется жизнью. Яркие, изящные пейзажи Ирана, персидская лаковая живопись, звуки и запахи Востока — замечательный фон. Фон для чего? Как тут не вспомнить слова нашего Агеева: «А в театр вы ходите?» Уж если цитировать, то первоисточник, замечательную статью замечательно увлекавшегося русского человека — Виссариона Григорьевича Белинского, называвшуюся проникновенным «Любите ли вы театр?». Ведь любить театр вовсе не значит аккуратно посещать модные московские премьеры, где часто заметен грим, голоса звучат порою ненатурально, со сцены несет сквозняком и запахом клея, а котурны так навязчиво напоминают о себе, громыхая по некрашеным доскам авансцены.
Нет, театр, который я действительно люблю, не таков…
Тегеран
Здания старых посольств в Тегеране, тех, что существовали до Второй мировой войны, упрятаны в глубине просторных парков, за глухими кирпичными стенами. Высокие платаны и сосны, пережившие не одну иранскую смуту, бросают густую уютную тень на аккуратные лужайки, подстриженный кустарник, посыпанные мелким красным щебнем дорожки, дремлют под журчание арыков, несущих прохладную воду с гор. Советское и английское посольства почти соприкасаются углами своих участков. В 1910 году расположились в парке, который через шесть лет отошел российской миссии, мятежные отряды Саттар-хана. Правительственные войска подвергли их артиллерийскому обстрелу в упор с территории английской миссии (видимо, ограды тогда были пониже) и вынудили к сдаче.
