Наместник Триединого так вздрогнул, что почти все посмотрели на него. Он скинул накидку с головы. Увидев его ошарашенные глаза, Белый кивнул, сказал Ястребу:
– Доведи до воевод наш план обороны. Я отлучусь.
И не дождавшись ответа, выбежал вслед за клириком.
Ястреб смотрел на закрывшиеся двери, порываясь побежать за ними, но красноречивое покашливание вернуло его к Совету.
– Так, – взъерошил он обеими руками волосы, уложил их обратно, пальцами зачесав назад, – план – простой. Если островитяне припухнут и рыпнутся, убивать и топить. Магов у нас хватит, чтобы угробить их лоханки. А высадившиеся будут нашим ополченцам учебными пособиями по отработке стрелково-метательных приемов. В первой линии – новики. Ваши дружины – на крыльях строя, как тяжелая конница. В тылу – землекопы. Хоронить будут павших. Не дети малые, сами расклад полков сделаете.
Воеводы невольно заулыбались. Но Агроном не замечал их улыбок.
– Островитяне – навоз-вопрос. У нас с ними нет возможности серьезно закуситься. Они сильны морем, ну, а мы с моря – ушли. На земле им нас воевать не сподручно. Разойдемся, попугав друг друга. А вот тьма людоедов – это серьезно! И даже слишком. До слез и отчаяния. А у нас широченная открытая дорога к побережью. Они телами своих приспешников и реку перекроют, не ослабеют. И нас потом затопчут. А вот как от этого обороняться, голову придется сломать. Просто выйти в поле против них – самоубийство. Имеющиеся укрепления слабы и недостаточны. Возвести что-либо стоящее просто не успеем. Так что, умудренные опытом воеводы, жду от вас совета. Что нам со всей этой поганью делать? Понятно, что надо их сдерживать, перемолачивая их, выигрывая время. Кузни заработали, оружие пошло. Новые полки будут. Надо продержаться до высокой воды. Но как? Как их держать?
Пошло деловое обсуждение планов будущей обороны долины реки Широкой.
Пока не вернулся сильно расстроенный князь. Он остановил обсуждение.
– Слушайте мое слово, – сказал Белохвост, смотря на макет застывшим взглядом. – После того, как определится положение с островитянами, всем войском идем за хребет. Долиной реки Широкой. Навстречу людоедам.
– Серый, ты че? – толкнул князя Агроном. – Рехнулся? Или тебя разумник обработал?
Глаза князя ожили. Он быстро взглянул на Ястреба, усмехнулся, но как-то грустно.
– Мы строили расклады исходя из неверных предпосылок, – сказал он. – Только что стала ясна причина снижения темпа хода людоедов.
– Ну-ну, удиви! – Агроном оперся на стол обеими руками, сдерживая себя, чтобы не сломать чего-либо от злости.
– Людоеды отводят войска. Или собираются отводить. Не суть. Княжество Медведя освобождено. Император завершил наведение порядка в землях знаменосцев. Подходит к рубежам людоедов.
– Вот и отлично! – воскликнул Зуб, его поддержали остальные воеводы.
– Нам, как знаменосцам императора, – вновь криво усмехнулся Князь, – поставлена задача – удержать войско вторжения людоедов – тут. У нас. Раздербанить их силы на части. Дать возможность императору разгромить их северные войска. Они тоже не малой силы. А чтобы не дать людоедам увести полки, надо выйти к ним навстречу.
– Самоубийство, – простонал Тихий Еж.
Князь не осадил его. Даже не глянул в его сторону. Лишь сказал:
– Таков наш Долг!
Развернулся и вышел.
Агроном тоже отвернулся. Смотрел в черное окно, кроша подоконник своими стальными пальцами. Сбитый Зуб схватился за голову, Тихий Еж ходил по залу, зажмурившись.
Агроном уткнулся в холодное стекло горячим лбом. Он был воспитан правителем, всю его жизнь в него вколачивали это простое понимание: он – вождь. Прежде всего, он – власть, а не человек. И какие бы чувства его ни волновали, какие бы страхи его ни тревожили, какие бы мысли ни носились в его голове – никто не должен был этого ни увидеть, ни понять!
Он – знамя. Он – символ власти. Он – власть. Он – вожак. И он должен вести людей. А для этого надо было сейчас сломать себя. Собрать волю в кулак, взять себя в руки и, выкрутив собственные яйца, заставить себя, сломав себя в очередной раз, делать то, что нужно. А не то, чего хочется. Сломать себя, чтобы ломать – других. Стальным кулаком гнать их туда, куда надо. На смерть, на голод, на лишения. Но чтобы люди шли – надо им показать пример. Начав с себя. Показав свое бесстрашие и выдержку.
Ястреб не осудил Белого за его секундную слабость. За то, что не Белый сейчас ломает их, не гнет их под свою волю. Они прошли одну школу, их учили одни и те же наставники, и Белый – тоже рожден и воспитан правителем. Но Белому сейчас много тяжелее, чем Ястребу. Все происходящее его задевает намного больнее – это его люди, это его дом. Ястребу намного легче воспринять этих людей штуками. Считать их десятками и тысячами, как стрелы. Потому намного проще высчитывать возможные и неизбежные потери. Тысячами. Эти люди для Ястреба – просто штуки. Как стрелы. Для достижения цели. Для поражения врага.
Только сейчас Ястреб вдруг понял замысел императора Сокола, неуклонно проводимый в жизнь и его восприемником – Левым Лебедем. УЯстреба нет никаких привязанностей в Мире. Вообще. Он – один. Монарх. Для него все в Империи равны. Он не может относиться ни к кому предвзято. Для него все они, даже Белый и остальные из Братства Старого, – инструмент. Средство для достижения его цели. А цель эта – Жизнь.
А даже Белый понял, что хорошая жизнь в Империи возможна только под рукой императора. Монарха. Только власть стягивает всех этих людей – воедино. И лишь совместно можно не только противостоять врагу, но даже вернуть себе Мир! Только всем вместе! Собрав все имеющиеся силы и средства в кулак. Это главное!
А кто будет «кулаком» – Ястреб, Белый, а может, вообще – Левый, дай Мать ему долгие лета – вопрос десятый. Престол должен не только устоять, а преумножить управляемость своими владениями. Сжать все в кулак!
И начать надо с себя! Зажать самого себя в кулак, делай что должен!
Потому первым и заговорил Агроном, растерев лицо ладонями:
– Долг есть Долг! И мы его выполним – с честью! Делай, что должен, и будет тебе – по заслугам! Надо задержать войска врага тут – задержим. Надо будет пасть на поле брани – ну, не впервой! Но мы же не простые рядовые щитоносцы. А воеводы. Потому надо поломать голову, как нам и рыбку съесть, и на елочку залезть, не уколовшись ни иглами, ни костьми рыбьими. И людей сохранить, и людоедов задержать тут до мокрого сезона и замариновать их под ливнями. И это возможно! Пробежать по лезвию бритвы. Задача ясна? Работаем!
А Белый в это время жалился грудям любимой, что ему, оказалось, нестерпимо невмочь почувствовать себя не хозяином положения, хоть и ответственного за все и всех, пусть это и тяжело, но стало, оказывается, привычно. А вот слугой себя чувствовать Белый как-то отвык. А теперь было очень неудобно, как-то тесно, что чья-то воля будет довлеть над ним, ломать его через колено.
