О том, что тысячи людоедов недалеко, стало понятно по егерям Змей. По их дерзости, наглости, многочисленности. Схватки дозоров и взаимные обстрелы теперь не прерывались. Бои перетекали из одного в другой.
Конные отряды на всем скаку сближались, разряжали друг в друга самострелы, сходились в короткой сече. Пролетали сквозь друг друга. А на выходе из этой схватки – следующая.
И очередная вылазка навстречу орде вылилась в сражение почти всех имеющихся в округе сил противоборствующих сторон. Началось с очередной конной сшибки усиленного дозора и налетчиков. И поспешивших к ним на помощь прочих отрядов. Потом – еще и еще. Потом и сам Белый вынужден был взять на себя руководство боем, когда масштабы битвы вышли за рамки стычки.
Конная сшибка – быстрая. На скаку – вскинул самострел, спустил держак, спуская тетиву и стрелу, попал не попал – не видишь. Надо отпустить самострел, освобождая руки, пусть болтается на ремне, хватать копье, если есть, или меч, топор.
Один удар в летящего на тебя врага. Или ты, или он. Удары всадников, разогнанных на всем скаку конями, не держит никакой доспех. Даже щиты не выносят больше одного удара, раскалываются.
Удары настолько быстры, что никакого фехтования. Попал – не попал. Попал – убил, покалечил. Не попал – врага уже не видишь, он за твоей спиной, его унес его конь, а тебя – твой.
А попали в тебя – ничего ты понять не успел, висишь под конем, зацепившись ногой за стремя, или лежишь на земле. А над тобой грохочут копытами кони, гремят топоры о доспехи, кричат от ярости и боли люди. Несколько секунд – тишина. Бой улетел дальше. А тут только стоны раненых, умирающих да крик, жалостливый, коня, не понимающего, за что люди его убили.
Именно поэтому новиков, зачисленных драгунами, даже не учили большому разнообразию уловок конного боя. Только один удар копьем, один блок щитом. Только один, но доведенный до привычки, до неосмысленного повторения – в скоротечности боя, его насыщенности страхом и яростью, разум часто просто отказывает, работают рефлексы. А конница не зря считается элитным родом войск. Кроме владения собственным телом и духом, надо владеть оружием. И конем. Что тоже не просто, а в обучении – долго.
Кроме конного удара копьем учили еще двум ударам, но не настолько усердно. Простой удар мечом-топором – сверху вниз. Просто задрать оружие и уронить. Простые удары быстрее всего запоминаются. А в памяти держатся крепче хитрых выкрутасов. И боковой удар, подсечной, в корпус. Даже не удар. Надо выставить меч-топор, а сама скорость движения конного воина придаст удару нужную силу и скорость.
Но в этом бою, начинавшемся, как обычные сшибки летучих дозоров противоборствующих сторон, у Лебедей было преимущество – пехота, выведенная Белым из города из опасений, что его свежеиспеченных драгун просто развеют по Пустоши.
Коннице Лебедя было куда отойти. Было чем прикрыться, было где перестроиться, уплотнить ряды, сменить разбитые щиты, сломанные копья, перезарядить или заменить самострел. Вздохнуть, опомниться, дать секунду эмоциям – отпустить себя от безумия схватки. И плотным строем ударить.
А Змей все это время осыпали стрелами стрелковые расчеты, развернув свои коляски с самострелами. Приучившиеся, приноровившиеся, притеревшиеся друг к другу и к своему оружию, расчеты стреляли метко и быстро. Стрелок не отвлекался от выискивания целей, от расчета упреждения и возвышения. Взводной взводил самострел, Зарядный укладывал стрелу, едва успевая отдергивать пальцы, чтобы тугая тетива их не отсекла. А такое – бывало. И многие заряжающие эту боль помнят. И ужас от потери пальцев. А Синеглазка может и не успеть их приживить. Маг Жизни – одна, а раненых в бою – много.
А перед стрелками стояла Стена Щитов спешенных драконов-драгунов, ощетинившись очень длинными копьями, как длинноиглый еж, обитающий за Южными морями, – дикобраз. И перед Стеной Щитов уже лежали несколько тел коней и их всадников, в кутерьме схватки вылетевших прямо на копья.
В мельтешение конных водоворотов все время вливались новые и новые волны конницы Змей. Но и к Лебедям подошла свежая сотня драгунов. Без самострелов, но с копьями и щитами, на ходу перестроилась в атакующую косу, начали разгон. Сшибка была выгодным разменом для драгунов Лебедя – длинные копья дали им преимущество, разметав Змей перед летящей сотней драгунов.
Змеи, привычно, развернулись, улепетывая в Пустошь. Но Лебеди не стали преследовать Змей.
Любопытствующие Змеи были удивлены. Они знали, что Лебеди излишне щепетильно относились к своим раненым. Но чтобы бросать погоню и разгром уже сломленного врага? Собирать раненых – понятно, но грузить на свои седла павших, а самим бежать рядом, держась за луку седла?
Да и жадность Лебедей удивляла. Непрактичная жадность к трофеям. Зачем хватать оружие, тела, седла и упряжь, собирать, вырывать стрелы, срывать металлические части доспехов с поверженных врагов? Разбей врага, и поле боя останется за тобой! Всё будет твое!
Строй Лебедей распался, все имеющиеся люди побежали вперед, хватая кто что успел. Какие-то люди в черных накидках с большими белыми крестами с замотанными белыми тряпками лицами укладывали раненых на какие-то носилки, бегом уносили их.
Когда подошедшие подкрепления вернули Змеям решимости к новой атаке, Лебеди уже восстановили боевые порядки. В Змей опять полетели стрелы, пробивающие всадника насквозь – вместе со щитом и стеганкой, с одной стрелы убивающие коня, в рядах людоедов опять щелкали Молнии, взрывались люди, поражаемые Магическими Стрелами и другими магическими ударами, сгорали от Шаров Огня. А из-за Стены Щитов опять, крыльями, разворачивались конные косы, с новыми длинными копьями, со свежими конями и щитами.
Но Змеи не привыкли отступать. Совсем – отступать. Они привыкли – откатиться, набрать сил и ударить. Они привыкли, что любая храбрость, любая стойкость, любое воинское мастерство рано или поздно низвергается упорством Змей и их численностью. Что любого Паладина можно затоптать, окружить, сразить в спину, что любой маг становится беспомощным, исчерпав запас Силы.
Опять грохот сшибки сотен конных воинов. Наземь летят выбитые из седла, раненые и убитые. Лебеди прошли сквозь Змей, а Змеи – сквозь Лебедей.
Но драгуны и еще боеспособная конница Лебедя, пролетев насквозь, собиралась на отчаянные крики и вымпелы плащей полусотников и сотников:
– Сбор! Лебеди! Сбор!
Командиры Лебедя выводили конницу на внешний обвод свалки, восстанавливая ряды.
А вот Змеям повезло меньше. Пройдя сквозь конницу Лебедей, всадники Змей, разрозненные, потерянные, дезориентированные, оказались в густом лесу пеших копейщиков, вездесущих и непослушных приказам – Безликих, шедших беспорядочно прямо на спины Стены Щитов от Скрепела, самостоятельно решивших тоже поучаствовать в «веселье», плохо одетых и вооруженных, но отчаянно храбрых, бросавшихся с копьями прямо под копыта коней.
На самом деле копейщиков среди Безликих было до смешного мало. То, что Змеи посчитали копьями, были весла, жерди, обожженные до острия, вилы, выпрямленные косы, ухваты – с выпрямленными, заплющенными или заточенными полосами дешевого, мягкого металла. Такие «копья», такое оружие неспособно пробить даже кожаную броню, даже стеганку. Безликие были почти безоружны против опытной конницы Змей, хорошо вооруженной, бронированной, пусть и в легкую, но броню. Но за счет своей храбрости и самопожертвования Безликие побеждали, платя за каждого сваленного, задушенного, забитого и затоптанного конника по две-три жизни, но не считая такой размен неприемлемым, чрезмерным. Считая такой размен победой Духа над Тьмой!
