Пение Синьки резко оборвалось. Метатель ножей выхватил меч, в левую руку скользнул метательный нож, он закрутился на месте, выискивая – кого убить. Но никого рядом не было. Синька, зажав рот руками, смотрела на командира, серым столбом замершего посреди лагеря. Девушка побежала к Гадкому Утенку. Ее охранник – следом.
– Бруска! – закричала девушка.
– Я знаю, – кивнул командир, он хотел что-то еще сказать, но голос его сорвался, он закашлялся.
– Его начали пытать, – сказал он, когда восстановил дыхание, потом повторил, шепотом: – Его начали пытать! Я чувствую его боль.
– Мы не успели! – в отчаянии закричала Синька.
– Успеем, – твердо сказал командир, – Стрелок – крепкий парень. Из наших. Быстро он им не дастся. А умереть у него не получится. И у нас есть маг Жизни. Успеем!
Синька кивнула. Ольга одарила их, всех «щеглов», чрезвычайно редким артефактом – Корнем Жизни. Как бы это ни казалось невозможным, но, увидев Корень Жизни у Белохвоста, разобравшись с его устройством, Ольга через неделю раздала им по артефакту. Амулет невидим, его невозможно снять. Брус Чан не умрет. Но артефакт не избавит его от боли. И не избавит его от жертвенника. Синька передернула плечами, побежала собираться.
В скверну эти условности! В скверну – платья! В скверну – прически! Она – больше не девушка-маг! Она – дочь бродячей артистки! Шлюхи! Дорожный костюм, кожаный панцирь, ножи и кинжалы, аркан и легкое копье, послушная лошадка и мужское седло! Она – боец! И перегрызет горло любому, вставшему между ней и ее названым братом!
* * *
Уныло повесив седую голову, всадник с мечом за плечами неспешно пылил по дороге. Он был давно замечен, но его появление повергло заставу в замешательство. Уже несколько лет никто добровольно не ходил этой дорогой. Никто – из чужих. Десяток воинов в недоумении переглядывались.
– Кто это, егерь? – спросил десятник у Оспина Ворона, что возвращался из города и остановился на заставе – похвалиться обновками да выпить в компании стражи заставы крепленой грибной настойки.
– Безумец… – прокаркал егерь, – эти безумцы с крестами на плащах в Темных Землях постоянно шляются и задирают честных людей. Убейте его. Он хоть и тощий, но снаряжен богато.
– Не тебе решать, кого нам убивать, – решил поважничать десятник Госш, но увидев, что Ворона собирается, окликнул его: – Эй! Ты чего?
– Что вы, не справитесь с одним наемником?
– А что это ты бежишь? – подозрительно прищурился десятник, переводя взгляд с егеря на всадника на дороге.
– Скучно мне. Вас десять, он – один, – прокаркал Ворона, вскакивая на коня и решительно дергая поводья.
Но он не успел уехать. Удар древком копья смахнул его с седла, раскалывая челюсть, выбивая зубы. Тут же на него накинулись, выкручивая руки, освобождая его от всех обновок.
– Докаркался, выродок! – плюнул в лицо Ворона десятник. – Думал, не спрошу у тебя, куда делся твой напарник? Не знал, что он сын моей троюродной сестры? Зачем ты убил его? А, Ворона? Все мало тебе?
– Госш, что делать с чужаком? – спросил один из стражей заставы у десятника.
– Чужие здесь не ходють, – мотнул головой десятник. – Все, что с него снимите, – ваше.
Стражи, переглянувшись, многие – облизав губы, расхватали самострелы и копья, один за другим покинули нору заставы.
– Ну, Ворона, прокаркай мне, где и почему ты убил моего родича? – спросил десятник, вытянув из очага полусгоревшее полено, раздувая его угли.
В спину стражам заставы ударил вопль боли, вызвав лишь усмешки на их лицах.
Белый рассчитывал поймать Змей «на живца». Но крик боли появился прежде воинов со змеями на груди, выстроившихся полукругом перед всадником, держа копья и самострелы наизготовку.
– Это кто такой красивый, такой вкусный привез нам столько мяса? – гнусно усмехнулся один, его поддержали дружки не менее гнусным смехом.
– Кто вы такие, что преградили мне дорогу? – грозно нахмурился Белый. – Прочь!
В ответ – смех. Но Змеи чуть расступились, когда Белый выхватил меч.
Смех одного из них скомкался, он вытаращил глаза:
– Изумрудная сталь? Кто ты, путник?
– А ты, умный, – усмехнулся Белый, – ты умрешь последним!
Лицо его скрылось за черным забралом. Его шлем перестал быть прозрачным. Змеи вскинули самострелы. Стрелы ударили во всадника лишь тогда, когда уже второй страж падал в грязь дороги, разливая лужу крови. Но стрелы ломались о броню всадника, со щелчками отлетали. А меч Белого порхал среди людей, подсекая им жилы, разрубая, кромсая, отсекая, калеча и коверкая.
Как Белый и обещал, одного он не убил. Он подрезал ему сухожилия на руках и ногах, вскрыл ему живот. Страж дико вопил, пытаясь затолкать синие веревки собственных кишок обратно в живот непослушными, выворачивающимися кистями рук.
– Чего ты хочешь, чужак? – крикнул десятник заставы, выходя навстречу, выставив пустые руки.
– Ты очень смелый, – сказал Белый. Шлем у него на лице опять стал прозрачным, – или самый умный. Возможно, ты останешься живым.
– Тебе не удастся меня обмануть, чужак, – усмехнулся десятник. – Я уже видел, как ты сдерживаешь свое слово. Чего ты хочешь?
– Я ищу своего друга, – сказал Белый.
Десятник посмотрел за спину Белого. Белый не стал оборачиваться. Он и так знал, что его должны были уже догнать его соратники. Они бы не допустили врагов до спины командира, не предупредив об опасности.
– У меня есть для тебя кое-что, чужак, – десятник отступил в сторону, приглашая всадника в нору заставы. – Там тот, кто знает, куда делся твой друг.
Десяток всадников окружил стража. С удивлением десятник смотрел на молодую девушку в мужском костюме, что легко слетела с коня и хотела нырнуть в нору, но ей преградили дорогу.
Ворона выволокли наружу. Вынесли саблю Стрелка и его самострел. Без футляра для стрел.
– Это он, – кивнул Тол, потирая руки.
– А я? – напомнил о себе десятник.
– Иди! – махнул рукой Белый, отмахиваясь от Госша, как от надоедливой мухи.
Но десятник остался. Он лишь отступил на десяток шагов и укрылся за глыбой, торчащей из земли. Десятник видел, что это не осталось незамеченным. За ним наблюдали – самое малое – три пары глаз. Но всадник с крестом отпустил его, потому десятника не трогали. Десятник слушал допрос Вороны, и с каждым словом ему становилось все страшнее. Он уже не прятался за камень. Он встал за спинами людей, допрашивающих Ворону, кусал губы, стискивал кулаки, смотря через их плечи на допрос.
– Ты еще здесь? – удивленно спросил Белый, когда Ворона умер. – Тебе твоя жизнь не дорога?
– Нет! – яростно тряхнул головой десятник. – Убей меня! Мне некуда идти! Я убивал невинных! Мне нет пути в земли, где есть Оплоты Света. И вернуться домой я не смогу. Некуда мне идти, каратель! Убей меня!
