Шепот бросил короткий взгляд на мага земли.
– Моя очередь, – усмехнулся он, бросая в бурый строй, один за другим, четыре мяча Шаровых Молний, с грохотом лопающиеся в бурой толпе ветвистыми молниями. С треском и грохотом белые разряды прыгали по плотным рядам, пробивая целые просеки в бурой коробке построения Неприкасаемых. Опять завоняло грозой, паленой шерстью и сгоревшим мясом. От близкого буйства магии, от ярости стихий воздух стал кислым. Несколько бурых фигур – горели.
Но выжившие Неприкасаемые упорно смыкали ряды, перейдя на бег, набирая разгон для неотразимого удара. Многочисленные ряды поглощали промежуток между противоборствующими сторонами, легко перепрыгнули первый ров с водой, почти доверху забитый трупами.
Комок еще раз применил Клыки Скал, опять поднимая десятки тел над землей, калеча еще десятки, но бурая волна протекла сквозь каменные пики, как жидкий навоз сквозь вилы. Молнии били в эту толпу, унося десятки жизней, но Неприкасаемые все равно бежали в атаку.
– Последний удар, – прохрипел Комок.
Маг земли взмахнул руками – в бурую волну, будто стряхивая заклинание с пальцев. Лавина бурых щитов резко встала, проваливаясь в землю, провалившиеся во вдруг превратившуюся в топь землю падали. Задние ряды с прежним упорством ломились вперед, затаптывая уже завязших, увязая сами, тоже падали в жижу.
– И чем они отличаются от освежеванных Бродяг? – крикнул командир. – Безмозглые животные!
Хорошо заметно было глазу, как широкий и глубокий строй Неприкасаемых резко теряет свою глубину, затаптывая самих себя в безразмерную топь заклинания Комка.
– Все! – просипел бледный Комок, закатывая глаза и оседая на землю. Его тут же подхватили и понесли наверх.
Как только Комок потерял сознание, дорога под ногами Неприкасаемых вновь стала твердой, похоронив в себе больше сотни этих зомби, еще несколько десятков напрасно дергались, заключенные в ловушку, растаптываемые соратниками, спешащими в атаку.
Шепот вновь стал бросать в бурую толпу Шаровые Молнии, выбивая широкие проплешины в строе Неприкасаемых. Не знающие усталости стрелки Белого продолжали засыпать бурых врагов стрелами. Разбитый строй Неприкасаемых, не способный полностью закрыться щитами был уязвим к стрелам, собравшим свою богатую кровавую жатву. На глазах скукожившееся бурое воинство с безумной решимостью рвалось вперед.
– Отходим! Быстро! – рявкнул Белый.
Удивленный Сбитый Зуб, морально приготовившийся стоять насмерть именно на этом месте, на целую секунду опоздал повторить приказ. Потому командир проревел вновь:
– Бежим! Быстро! Наверх! Все! Бросайте щиты!
Полетели наземь большие щиты, люди разворачивались и неслись вверх по склону. Некоторые утыкались в землю, словив в открытую спину стрелу от конных стрелков Змей. Но остальные очень резво карабкались на укрепления, спеша укрыться за их толстыми щитами, сколоченными из разобранных повозок, завешенных освежеванными шкурами павших коней, подсаживая друг друга, передавая друг другу оружие, затягивая друг друга за воротники, за пояса, за ремни перевязи.
Белый повернулся к Шепоту, сказал ему:
– Пошли!
Но маг с отрешенным видом, с бегающими в глазах белыми молниями не слышал его, продолжал творить свои заклинания. Белый встряхнул мага, но – без какого-либо результата. Шепот не осознавал ничего вокруг, поглощенный своей магией. И Белый безжалостно ударил открытой ладонью мага. Да так, что голова Шепота чуть не завернулась за плечо, а капюшон плаща мага слетел с головы. Но белые разряды из глаз мага пропали. Он с непониманием уставился на Белого.
– Беги, тупорылый! Беги, мать твою за ногу! – крикнул в лицо Шепоту командир, разворачивая его и толкая в спину.
Но Шепот сразу же попал ногой в яму, запнулся, упал. Белый взвыл, резко дернул мага за плащ, с треском плотной многослойной ткани, поднимая Шепота, ставя его на ноги. Шепот побежал, хромая, волоча свой посох по земле, держа его за самый конец.
Белый развернулся, извлекая свой длинный меч, встал на пути бурой набегающей волны. Тело его пошло судорогами – так организм перестраивался, готовился к переходу в состояние Упоение Боем, когда выброс сил желез внутренней секреции изменит его тело, изменит восприятие мира его сознанием. Меч Белого описал плавную восьмерку, разгоняясь, взлетел в небо.
Сбитый Зуб, уже сорвавший голос и начинавший впадать в отчаяние, ударил кулаком по загривку очередного непонятливого воина его отряда, невообразимой сборной солянки, которую гений командира и немалые усилия его помощников все же сделал войском. Победоносным войском. Но, с отчаянием, Зуб начинал понимать, что сегодняшний бой выиграть невозможно.
Зуб покосился на набегавшее войско Неприкасаемых и замер. Он увидел бегущего, прихрамывающего мага, командира, в одиночку вставшего, широко расставив ноги в низкой стойке, между магом и бурым набегающим морем и раскручивающего свой меч.
– Ты! Ты! И ты! И вы – трое! – взревел Зуб севшим голосом, тыкая пальцами в воинов, выглядящих наиболее свежими. – Вниз! Спасти мага! Быстро!
Бойцы прыгали вниз, пробежали до Шепота.
– Стрелки! Прикрывать командира! – опять кричал Зуб.
На людей за этой хлипкой стеной нападало оцепенение, от одного к другому, как цепная реакция. Сиплый рев Зуба заставлял людей посмотреть вниз. И они замирали, смотря на одинокого латника, вставшего перед сотней бурых Неприкасаемых, забывая такие важные дела, какими они занимались до этого.
Зуба чуть не столкнули вниз борющиеся Синька и Корень. Корень едва успел поймать обезумевшую девушку, чуть не вытолкнув Зуба вниз. Крестоносец восстановил равновесие, обратным движением руки, без замаха, ударил девушку под грудь, выбивая воздух из ее легких, сразу осаживая девушку на пол, в объятия брата. Жестоко, конечно, но сейчас не время для нежности и обходительности. Бой – жестокое время. Время резких действий.
– Очнись, дочка! – сипло выдохнул Зуб в лицо Синьке горячим дыханием. – Не вставай между Паладином и Нечистью!
Видя удивленные взгляды от его слов, Зуб усмехнулся:
– Всегда мечтал увидеть настоящий Танец Клинка!
А потом, повернувшись к своим людям, крикнул настолько громко, насколько смог:
– Смотрите! Танец Клинка в исполнении Мастера! Такого вы больше не увидите! Стрелки! Не зевать! Прикрывать командира!
Сотни глаз скрестились на фигуре Гадкого Утенка.
Бурые бежали уже без строя, разбитого магией, ямами в земле, потерями, бежали – кто как. Первый Неприкасаемый, бегущий на командира без щита и шлема, держа копье двумя руками наперевес, споткнулся, сбитый стрелами, рухнул. Следующие двое замерли и осели, уже мертвыми, как будто умерли сами, а не меч Паладина их убил. Фигура командира смазывалась, плыла между врагами, заставляя их замирать или отлетать. Клинка командира почти не было видно, он мелькал, как крылья стрекозы, проходя через бурых вскользь.
