Так вот, осмотрев строй бойцов и командиров, тут Бабочкин командовал построением и мне доложился, когда закончил, я осмотрел парней и негромко начал, но с каждым словом сила в моем голосе росла:
– Товарищи бойцы и командиры. Не так давно гитлеровские прихвостни решили убить товарища Сталина, организовав эту подлую со всех сторон акцию. Я со своими бойцами, узнав об этом, решил не дать совершиться такой подлости. Мы под видом немецких диверсантов прибыли в Москву и уничтожили как диверсантов, так и их пособников, в двух операциях участвовали и вы, уничтожая вора в законе, а потом на квартире его людей, но это уже была мелочь. Так вот, будучи возмущённым подобной акцией, я решил показать гитлеровцам, что мы тоже способны на подобные операции. Если немцы устраивали на улицах Москвы чуть ли не бои с применением гранат, то и мы сможем это провернуть. Так что слушайте боевую задачу. Я не обещаю, что мы все вернёмся, но могу пообещать, что нас внесут в историю, и особенности этой операции будут разбирать на уроках в военных училищах или академиях. Возможно, и на уроках истории в школе. Наша задача состоит в том, чтобы максимально незаметно долететь до Берлина, где совершить посадку неподалёку, желательно, как и сейчас, на лесной поляне. Замаскировать самолёт, оставив лётчиков нас дожидаться, после чего под видом солдат вермахта проникнуть в столицу Третьего рейха и провести несколько громких акций. Причём проводить мы их будем в Берлине в форме советских бойцов. Именно поэтому я приказал погрузить её на борт самолёта. Мы будем вести постоянный фоторепортаж наших действий, ведь не зря же за время работы под патрули мы смогли взять трофеями два фотоаппарата и большое количество фотоплёнки. Подробности операции будут озвучены на месте. На этом всё, командир экипажа и штурман ко мне, будем составлять маршрут полёта. Остальным разойтись. Вылет назначаю на пол-одиннадцатого, отдыхайте.
Да какой уж тут отдых, все были так возбуждены от шокировавших их планов операции, что усидеть на одном месте не смогли. Один боец уточнил у Бабочкина, о чём я говорил, под каких диверсантов мы маскировались? Ранее эту историю мы не озвучивали, так что, когда сержант с моего разрешения начал рассказывать, тут же все собрались вокруг него, я как раз ставил задачу. Летуны с завистью поглядывали на кружок бойцов вокруг Бабочкина, но слушали меня всё же внимательно, поглядывая на карту, что я расстелил на ящике из-под патронов.
– Смотрите. С этого транспортного аэродрома, каждую вторую ночь, в одиннадцать часов, курсом на Берлин вылетает пассажирский самолёт. Тоже «юнкерс», но не транспортный, как у нас, а чисто пассажирский. Немцы этими регулярными рейсами часто пользуются, а именно достаточно высокопоставленные офицеры. Отдых, командировки или по вызовам вылетают в Берлин. Неважно. Ваша задача такова, мы взлетаем примерно в то же время. Нагоняем его и пристраиваемся в хвосте. На борту нет бортстрелка, нас не должны обнаружить. Зенитчики и воздушная разведка знают о пролёте этого самолёта, постарайтесь сделать так, чтобы гул наших моторов если не совмещался, то хотя бы перекликался с пассажирским. Пусть думают, что это эхо от звука моторов, а не два летят, как будет на самом деле. Как вы это сделаете, не мои проблемы, это вы лётчики, а не я. Под такой маскировкой мы добираемся до Берлина, на подлёте быстрым снижением уходим в сторону и направляемся к этому лесу. Он, правда, в сорока километрах от Берлина, но очень крупный, поляны тут должны быть, находим и садимся. Вы остаётесь, мы добываем технику, ну и там наша работа. Самолёт замаскировать поможем, подготовить позиции для обороны тоже. Запасов продовольствия оставим в этот раз достаточно. Сидите там тихо, носа никуда не суйте, вы наш единственный шанс на эвакуацию. Главное, у леса мало поселений, и о нашем появлении там не должна разойтись информация, если вообще она разойдётся. Нас бы искали, если бы мы в одиночку летели, собирая на себя всех слухачей. Кстати, немцы используют этот рейс для такого же ночного возвращения. По чётным дням летят в Берлин, как сегодня, по нечётным возвращаются на этот аэродром. Имейте это в виду, обратно вылетаем в нечётный день и так же пристраиваемся к этому пассажирскому «юнкерсу». Осознали свою задачу?
– Да, товарищ старший лейтенант госбезопасности, осознали, – почесав затылок, сказал Берёзов. – Интересная задачка. Надо обмозговать, а времени мало.
– Ну, вот и обмозгуйте. У вас ещё те часы будут, что потратим на время полёта. Если что, подстрахую, сменю, всё же я этот самолёт сюда пригнал.
– Угу, – отстранённо кивнул Берёзов, явно находясь где-то далеко в своих мыслях.
Забрав карту, те со штурманом ушли, им изрядно поработать нужно, а я подошёл к группе бойцов. Бабочкин уже заканчивал повествование. Немного приврал, конечно, мол, нам лично товарищ Берия приказал сформировать свою группу, в которую и вошли все эти парни, и вот воюем. За неделю вон сколько прикопали или замаскировали тел немецких солдат, сколько техники утопили и повредили минами. Сколько частей своих грузов не дождались, которые им так необходимы. Не каждый стрелковый полк имеет подобное количество уничтоженного противника и техники на своём счету. Если так навскидку прикинуть, что мы успели сделать… Например, устроили шесть пулемётных засад, дважды там сгинули полноценные пехотные роты. Против восьми МГ в упор без возможности укрыться шансов у гансов не было совсем. Мы даже прятать следы своей деятельности не пытались. Сразу собирали трофеи, особенно документы убитых, вон пять немецких ранцев забиты доверху, и меняли район. Так вот, две роты были, трижды взводы. Один из которых велосипедный. Потом две гаубичные батареи, сапёр тут отлично поработал, минируя обычные дороги, и когда подрывалась передовая машина, мы крошили остальных. Правда, на дорогу не выходили. Раненых не добавили. Покрошили всех, кого могли достать, отползали, прыг на машины, и уходили. То-то немцы так бесились от наших действий, и дорожная полиция так зверствовала. Особенно их бесило бессистемное минирование дорог. А мы трофеем целый грузовик взяли, там и противопехотные мины были, и противотанковые. Сплошного минирования мы не делали, например, ехали, находили подходящее место, останавливались, как будто оправиться, и там сапёр закладывал мину, обычно противотанковую под колесо, то есть под колею, и пару противопехотных на обочину, кому повезёт. Мины, естественно, ставил за колонной, чтобы мы сами не подорвались, после этого уезжали, не отслеживая, кто подорвётся. Потом следующая за нами машина, одиночная или передовая в колонне, подрывалась, кабины обычно напрочь отрывало. Да мы так часто этим минированием занимались всех дорог, где бывали, что за два дня истратили весь запас. Потом мы узнали, что многие офицеры и водители просто отказывались ездить по дорогам, пока сапёры их не проверят. Мы тогда под сапёров и работали, хорошо повеселились. Эти потери тоже стоит учитывать.
Бабочкин вёл журнал учёта действий нашей группы, и когда мы, это бывало раз пять, проезжали по дорогам, которые ранее минировали, то видели изувеченные обломки грузовиков, бронетранспортёров или другой техники, что тот педантично вносил в журнал. Изредка у битой техники виднелись и берёзовые кресты. От пленных мы потом узнавали, какие потери несла транспортная система вермахта. А так если навскидку припомнить, то на нашем счету ещё четыре угнанных танка, мы их частью утопили, частью спрятали, я приметил места, только броневик оставили. Потом про две гаубичных батареи я уже говорил, сапёров трижды отлавливали, два раза интендантов, колонн пять перехватили. Легковушки были, особенно одиночных любили, этих ни разу не упустили. Я понимал, что немцы могли пустить и ложные колонны, может, они и были, но нам не встречались. А в легковушках, бывало, ценных «языков» брали, причём четырёх полковников взяли, а вот с генералами в этот раз не везло. Мы с парой таких полковников интересные идеи и замутили. Да постреляли как-то отряд польских националистов, те в форме были, что им немцы выдали, прихватили их, а после расстрела машины одного такого полковника расположили их тела так, как будто это поляки устроили засаду и они с охраной уничтожили друг друга. В этих случаях никаких трофеев мы не собирали, всё оставляли на местах. Да ещё распихали по карманам убитых поляков трофеи с других засад, включая документы офицеров, мол, это они там поработали. Однако не усердствовали, чтобы не переборщить с доказательствами. Вроде сработало, немцы как-то к своим полякам-союзникам резко охладели. Так что за неделю на нашем счету, Бабочкин специально посчитал, было пятьсот тридцать две солдатские книжки, и пятьдесят семь офицерских. И это ещё не считая те места засад, где зачистку мы не проводили. Так что с тысячу немцев, поляков и полицаев можно легко было записать на наш счёт, но мы имели официальную цифру, согласно собранным документам.
