Я сомневаюсь, что «карусель» сможет уничтожить чудовище. Задержит на некоторое время. А нам нельзя терять ни секунды. Я схватил Кибура и вздернул на ноги. Гном гневно сверкал глазами и пыхтел как паровоз. Его всклокоченная борода раздувалась парусом. Того и гляди лопнет он как перекаченный воздушный шарик. Нас всех забрызгает. Этот точно в покое тварь не оставит, пока ей все кишки наружу не выпустит, не успокоится.
– Мотаем отсюда! – окликнул я гнома и бросился к машине.
Все, что я мог, я для него сделал. Если этот безумец решил оседлать молнию, пусть с этим сам разбирается.
Я хлопнулся на соседнее с водителем сиденье и протянул Балу ключи.
– Вот же ж. А раньше не мог их отдать! – проревел здоровяк.
Он вставил ключ в замок зажигания и повернул. Машина задорно заурчала. Хлопнула задняя дверь, и в спину мне ударила волна презрения и возмущения. Казалось, пространство позади меня раскалилось до невозможности. Это Кибур почтил нас своим присутствием. Он был очень не доволен, что ему не дали надрать задницу мерзавцу, который осмелился помешать нашему отдыху.
– Жми! – приказал я.
Но Балу опередил меня. Машина уже выруливала с пляжа. В зеркале заднего вида было видно, как тварь упорно пытается выбраться из серого смерча, в которого ее закрутила «карусель».
Меня немного отпустило, только когда мы выбрались на автостраду. Все мерещилось, что обросшая панцирем тварь скачет за нами с резвостью необъезженного мустанга.
– Что это за хрень была? – выдохнул вопрос Балу. – Мне такой дряни видеть не доводилось. Из какого болота она выбралась?
Кибур резко выдвинулся между креслами, мне даже показалось, что он хочет отобрать у Балу руль, и авторитетно заявил:
– У нас о таком рассказывали. Это порождение адского пекла. Хельмово отродье. Век пещер не видать.
Кто бы сомневался, что в критической ситуации гном начнет вспоминать свой легендариум. Они гномы такие. Вроде рационалисты до мозга костей, а как хвост прищемит, сразу в мистику впадают и начинают во всем происки сатаны искать, по их версии – Хельма.
– Я не знаю, что это за дрянь. Но она явно по наши души пришла. Вопросов тут два. Первый: кто на нас ее натравил? Вариантов много. Под подозрение попадает каждый, кто с биржей связан. Второй вопрос: как нас эта тварь вычислила?
– Это твой крысеныш с биржи тебя заложил. Я никогда не стал бы доверять брокеру. Гнилой народ, – тут же вынес приговор Кибур.
– Я Хельга давно знаю. Он не стал бы меня продавать.
– Вчера не стал бы. Ты для него авторитетный человек, не последнее лицо в службе безопасности, а сегодня кто? Загнанный зверь, отыгранная карта из колоды, которую надо бросить с руки, иначе в дураках остаться можно.
Слова Балу заставляли задуматься. Уж очень убедительно он говорил. И ведь доводы какие железные привел, не подкопаешься, на хромой собаке не объедешь. Только вот не верилось мне, что после стольких лет хорошего знакомства Хельг мог меня продать. Ничего, мы и эту версию рассмотрим, и если Балу окажется прав, то правосудие восторжествует.
– Куда едем? – спросил Балу.
– Рули к дому. В моей хибаре нас ни одна тварь не найдет. Надо отдышаться да раны зализать. И я бы сейчас кордовского двойной бы выдержки выпил за милую душу, – мечтательно закатил глаза Кибур и встопорщил рыжую бороду пятерней.
О кордовском двойной выдержки я никогда раньше не слышал. Оставалось только догадываться, что гном имел в виду.
– А ты уверен, что эта тварь нас не найдет в твоей лачуге? – спросил с сомнением в голосе Балу.
– Если она найдет нас у меня, то и из любого пекла выцарапает. Тогда самое разумное – дать ей бой и глаз на жопу натянуть, так чтобы мало не показалось. А не шхериться по углам и щелям, – тут же ответил Кибур.
– Нам только этого бронезавра не хватало. Голиаф нам на голову. СББ по следу, и тут еще это. Кажется, мы еще не все мировые силы разозлили. Нам есть еще куда развиваться, – сказал я.
– Нравится мне твой оптимизм, – оценил Балу, выруливая на кольцевую автодорогу.
ГЛАВА 25
Я проснулся поутру от дикой вони. Такого смрада я на свой памяти и не помню. Словно стая дохлых кошек ожила и забралась ко мне в комнату. Правда, помнится, было нечто похожее по молодости. Отправили меня на студенческую практику в детский оздоровительный лагерь. Проживали мы вместе с другом в тесной комнатке и вели разгульный образ жизни, насколько позволял нам строгий распорядок лагеря. Вещи у нас лежали на полу, под столом копились пустые пластиковые бутылки из-под пива да стояли наши рюкзаки, частично распакованные и выпотрошенные. Первые две-три недели все было прекрасно, а потом ко мне девушка приехала навестить, попробовала войти в комнату, да не смогла. Душман стоял знатный. Мы его с Димоном не чувствовали, притерпелись за три недели-то, а вот неподготовленному человеку как боксерской грушей по ноздрям. Девушку я отправил погулять, а мы стали прибираться. Грешили на грязные носки, которые мы горкой складывали под столом, только вот дело было вовсе не в них. Когда мы отодвинули в сторону наши рюкзаки, то обнаружили скончавшуюся от тяжелой полевой доли мышку. Бедолага забралась к нам в комнату, видно решила поживиться вкусненьким, только смерть свою нашла. Пахло, конечно, от нее. А вот почему она умерла, вопрос. То ли в голодную ловушку попала. Забраться сумела, еду не нашла, а пути назад нет. То ли наши носки на нее такое неизгладимое впечатление произвели. Мышку мы с почестями похоронили на заднем дворе нашего дома, потом еще целый день комнату проветривали, память о запахе не хотела уходить.
Сейчас в моей комнате запах стоял в сто раз сильнее и удушливее. Я подумал было, что это голиафяне решили ударить по нам новым оружием, но потом принюхался и понял, что тянет откуда-то с первого этажа. Я выбрался из постели и, как был в одних трусах, вылетел из комнаты. В коридоре я столкнулся с Балу. Под крышей Кибура мы жили в соседних комнатах. Вид у Балу был взъерошенный и разгневанный. Видно, проснуться посреди скотомогильника ему не понравилось.
– Что это за мрак? – взревел он.
Но я ему не ответил.
Балу первым слетел по лестнице вниз. Мне осталась только участь дышать ему в спину.
Вонь шла с кухни. Тут сомнений быть не могло. Мы влетели на кухню и остолбенели. Голый Кибур, не считать же за одежду зеленый фартук, который он на себя напялил, стоял на табуретке возле газовой плиты. На ней возвышался огромный чан, кастрюлей это сооружение сложно было назвать. В чане что-то варилось, при этом булькая. Тошнотворная вонь шла из чана. Кибур активно мешал свое варево огромным деревянным ковшом.
– Ты что здесь творишь? Головы своих врагов вывариваешь, каннибал проклятый? – зажав руками нос, возопил Балу.
– Вы уже проснулись, – обернулся к нам Кибур. – Какие молодцы. Скоро все будет готово и можно будет опробовать, так сказать, мой священный напиток. Собственного приготовления, надо похвастаться.
