– Правда? – спрашиваю я, выгибаю бровь и улыбаюсь в ответ. Я люблю ее комплименты.
– Что это? – Она берет в руки игрушку, которую только что разглядывала.
– Мисс Стил, меня восхищает ваша неизменная жажда информации. Это затычка для попы.
– О-о… – Она удивляется.
– Куплена для тебя.
– Для меня?
Я киваю.
– Ты покупаешь новые… э-э… игрушки… для каждой сабы?
– Некоторые – да.
– Затычки для попы?
– Да. – Обязательно.
Она бросает на меня опасливый взгляд и возвращает пробку в ящик.
– А это?
– Анальные бусы.
Она проводит по ним пальцами – вроде с любопытством.
– От них получается впечатляющий эффект, если их вытаскивать в середине оргазма, – добавляю я.
– Это для меня? – шепчет она, кивая на бусы. Чуть слышно, словно не хочет, чтобы ее подслушали.
– Для тебя.
– Значит, это попочный ящик?
Я подавляю смех.
– Можешь назвать его так.
Она заливается прелестной розовой краской и задвигает ящик.
– Не нравится тебе попочный ящик? – усмехаюсь я.
– Это явно не весь ассортимент, предназначенный для меня, – говорит она.
Вот он, ее язвительный ротик. Она выдвигает второй ящик.
– Здесь хранится коллекция вибраторов.
Она тут же его задвигает.
– А что в следующем?
– Тут кое-что более интересное.
После недолгих колебаний она выдвигает ящик, берет игрушку и показывает мне.
– Генитальный зажим, – объясняю я.
Она поспешно кладет зажим на место и выбирает нечто более деликатное – два маленьких зажима на цепочке.
– Некоторые из них вызывают боль, но большинство предназначены для удовольствия, – заверяю я.
– А это что?
– Зажимы для сосков – для обоих.
– Обоих? Сосков?
– Да, ведь тут два зажима, малышка. Да, для обоих сосков, но это не то, что я имел в виду. Именно эти вызывают одновременно и удовольствие, и боль. – Я беру их у нее. – Дай твой мизинец.
Она подчиняется, и я цепляю зажим на кончик ее мизинца.
– Ощущение очень интенсивное, но больше всего удовольствия ты получаешь, когда их снимаешь.
Она стаскивает зажим с пальца.
– Хм-м-м, я бы испробовала их. – Ее голос стал чуточку хриплым, и я улыбаюсь.
– Неужели, мисс Стил? Сейчас?
Она робко кивает и кладет зажимы в ящик. Я наклоняюсь и вытаскиваю еще парочку.
– Вот эти регулируются.
– Регулируются?
– Ты можешь закрутить их крепче… или нет. В зависимости от настроения.
Ее взгляд перескакивает с зажимов на мое лицо, и она облизывает нижнюю губу. Потом вынимает еще одну игрушку.
– А это что? – Она заинтригована.
– Это игольчатое колесо Вартенберга. – Убираю регулируемые зажимы в ящик.
– Для чего?
Я беру у нее колесо.
– Дай мне твою руку. Ладонью кверху. – Она протягивает левую руку, и я провожу колесом по ее ладони.
– Ах!
– Теперь представь, что это колесо прикладывают к твоей груди.
Она отдергивает руку, но учащенное дыхание говорит мне, что она возбуждена.
Это ее заводит.
– Анастейша, существует незримая черта между удовольствием и болью. – Я убираю колесо в ящик.
Она смотрит на другие предметы.
– А бельевые прищепки?
– С ними можно сделать очень много.
Но я не думаю, что это будет твоя любимая игрушка, Ана.
Она нажимает бедром на ящик, и тот задвигается.
– Все? – Меня это тоже заводит – пора спускаться.
– Нет… – Она качает головой и, выдвинув четвертый ящик, вынимает из него одну из моих любимых игрушек.
– Круглый кляп. Чтобы ты не кричала, – говорю я.
– Мягкий предел?
– Я помню. Но ведь ты можешь дышать. Твои зубы сжимают мячик. – Я сжимаю мячик пальцами, показывая, как во рту его сжимают зубы.
– А ты сам испробовал что-то на себе? – спрашивает она, как всегда, с любопытством.
– Да, испробовал.
– Чтобы приглушить крики?
– Нет, его назначение не в этом.
Она удивленно наклоняет голову набок.
– Анастейша, тут дело в контроле. Насколько беспомощной ты себя почувствуешь, если ты связана и не можешь говорить? Насколько ты можешь мне доверять, зная, что ты полностью в моей власти? Это я должен видеть по твоему телу и твоим реакциям, а не слышать из твоих слов. Это делает тебя более зависимой от меня, а мне дает полнейший контроль.
– Ты говоришь так, словно тебе этого не хватает. – Ее голос еле слышен.
– Это то, что я знаю.
– Ты обладаешь властью надо мной. Ты ведь знаешь.
– Правда? Ты заставляешь меня чувствовать… мою беспомощность.
– Нет! – возражает она, кажется, с ужасом. – Почему?
– Потому что ты единственная из круга моих знакомых, кто может действительно меня ранить.
Ты ранила меня, когда ушла.
Я заправляю ей за ухо прядь волос.
– Ох, Кристиан… это обоюдно. Если бы ты не хотел… – Она опускает глаза на свои дрожащие пальцы. – Меньше всего на свете я хочу тебя обидеть. Я люблю тебя.
Она нежно проводит пальцами по моим щекам, и я наслаждаюсь ее прикосновениями. Я бросаю мячик в ящик и обнимаю Ану.
– Мы закончили показ?
– А что? Что ты хочешь сделать? – В ее тоне звучит намек.
Я нежно целую ее, а она прижимается ко мне всем телом, ясно показывая свои намерения. Она хочет меня.
– Ана, ты сегодня едва не пострадала.
– Ну и что? – спрашивает она.
– Как это – «ну и что»? – Чувствую прилив досады.
– Кристиан, со мной все в порядке.
Правда, Ана?
Я сжимаю ее в своих объятиях.
– Когда я думаю, что могло случиться… – Я утыкаюсь лицом в ее волосы.
– Пойми, наконец, что я сильнее, чем кажусь!
– Я знаю, что ты сильная. – Ты справляешься со мной.
Я целую Ану и отпускаю.
