Она вытягивает свою красивую шею; в глазах любопытство.
– Еще ни разу не была там. – Она вздыхает.
– Я свожу тебя. Мы там поужинаем.
– Кристиан, мы расстались, – восклицает она и недовольно хмурится.
Мне хотелось бы услышать не это, но я стараюсь не нервничать.
– Знаю. Но я все-таки свожу тебя туда и накормлю. – Строго смотрю на нее, и на ее щеках снова появляется прелестный бледно-розовый румянец от смущения.
– Тут очень красиво, спасибо, – говорит она, стараясь сменить тему.
– Впечатляет, не правда ли? – Она права: сам я готов смотреть на эту картину сколько угодно.
– Впечатляет то, что ты можешь показать мне все это.
Ее комплимент меня удивляет.
– Грубая лесть, да, мисс Стил? Но я действительно наделен многими талантами, – шучу я.
– Я прекрасно знаю это, мистер Грей, – ехидно парирует она, и я догадываюсь, на что она намекает.
Прячу усмешку. Вот чего мне так не хватало – ее дерзости, всякий раз обезоруживающей меня.
Ты должен ее разговорить, Грей.
– Как тебе новая работа?
– Спасибо, хорошо. Интересная.
– А что представляет собой новый босс?
– Ну, нормальный.
Она говорит о Джеке Хайде без энтузиазма, и у меня шевелятся смутные опасения. Может, он к ней приставал?
– Что-то не так? – спрашиваю я.
Я хочу знать: неужели этот прохвост сделал что-то неподобающее? Да я тогда ему задницу поджарю.
– Нет, все нормально, не считая очевидного.
– Очевидного?
– Ох, Кристиан, честное слово, ты меня иногда просто достаешь. – Она глядит на меня с наигранным неодобрением.
– Достаю? Я? Мне что-то не нравится ваш тон, мисс Стил.
– Не нравится – и ладно, – огрызается она, довольная собой.
Я тихонько улыбаюсь. Мне нравится, когда она меня дразнит. Взглядом или улыбкой она способна заставить меня почувствовать себя выше на два, нет, на девять футов – и это так здорово; я не знал прежде ничего подобного.
– Я скучал без твоего милого дерзкого ротика, Анастейша. – Неожиданно вспоминаю, как она стояла передо мной на коленях, и ерзаю на сиденье.
Черт! Сосредоточься, Грей, ради бога!
Она отворачивается, пряча улыбку, и разглядывает проплывающие внизу предместья, а я сверяю курс – все нормально. Мы держим курс на Портленд.
Она притихла. Украдкой поглядываю на нее. Она глядит на опаловое небо, на приближающуюся гряду облаков, и на ее лице я вижу смесь любопытства и восторга. В вечернем свете нежная кожа сияет. Несмотря на бледность и темные круги под глазами – свидетельство причиненных мною страданий – Ана поразительно красива. Как я мог допустить, чтобы она выпала из моей жизни?
О чем я думал?
Пока мы мчимся в нашей стрекозе над облаками, высоко в небе, мой оптимизм растет, а смятение последней недели тает. Я постепенно успокаиваюсь и наслаждаюсь покоем, которого был лишен после того, как она ушла. А ведь я мог со временем забыть, как мне хорошо в ее обществе. И как это прекрасно – видеть мой мир ее глазами.
Но вот мы приближаемся к пункту назначения, и уверенность в себе сразу дает крен. Надеюсь на бога, что план удастся. Мне нужно пригласить ее куда-то, где нам никто не станет мешать. Скажем, на ужин в ресторан. Проклятье! Надо было сообразить и зарезервировать где-нибудь столик. Ей нужно поесть. Прежде всего я заставлю ее поужинать, а потом попробую найти правильные слова. Последние дни показали, что мне трудно остаться одному, что мне кто-то нужен – мне нужна она. Я хочу, чтобы она была рядом. Но хочет ли этого она? Удастся ли мне убедить ее, чтобы она дала мне второй шанс?
Время покажет, Грей, – не волнуйся. Только не отпугни ее и на этот раз.
Через пятнадцать минут мы садимся на вертолетную площадку в центре Портленда. Я глушу двигатель «Чарли Танго» и выключаю бортовой передатчик, подачу топлива и радиосвязь. Ко мне тут же возвращается неуверенность, которую я испытываю с тех пор, как решил вернуть себе Ану. Я должен рассказать ей о своих чувствах, и это будет трудно – потому что я сам не понимаю своих чувств к ней. Я знаю, что скучал без нее, что мне было очень плохо и что я готов общаться с ней на ее условиях. Но устроит ли это ее? И устроит ли меня?
Поговори с ней, Грей.
Расстегнув ремни, я поворачиваюсь, чтобы высвободить ее, и ловлю ее сладкий аромат. Ах, как она пахнет. У нее всегда такой приятный запах. Она украдкой бросает на меня быстрый взгляд, словно ей в голову пришла неприличная мысль. Интересно, какая? Как всегда, очень хочется узнать, о чем она думает.
– Понравился полет, мисс Стил?
– Да, благодарю вас, мистер Грей.
– Ну, теперь пойдем смотреть фотографии твоего приятеля.
Я открываю дверцу кабины, спрыгиваю вниз и подаю руку Ане.
Джой, менеджер вертолетной площадки, приветственно машет нам рукой. Он уникум: ветеран Корейской войны, но по-прежнему подвижный и быстрый, словно молодой. От его зоркого взгляда ничто не укроется. Его глаза загораются, и он одаривает меня скупой улыбкой.
– Джой, присмотри за машиной. Стивен заберет ее после восьми.
– Будет сделано, мистер Грей. Мэм, – он вежливо кивает Ане. – Ваш автомобиль ждет внизу, сэр. А, да, лифт не работает; вам придется идти пешком.
– Благодарю, Джой.
Мы идем к пожарной лестнице. Я гляжу на высокие каблуки Анастейши и вспоминаю, как она некрасиво шлепнулась в дверях моего кабинета.
– Хорошо еще, что тут всего три этажа. Ты на таких каблуках. – Я прячу улыбку.
– Тебе не нравятся эти ботильоны? – спрашивает она, глядя на свои ноги.
Услужливая память тут же подсовывает мне приятную картину – как они лежали на моих плечах.
– Очень нравятся, Анастейша, – бормочу я, надеясь, что по моему лицу она не догадается о сладострастных мыслях. – Ладно. Пойдем не спеша. Еще не хватало, чтобы ты споткнулась и сломала себе шею.
Обнимая ее за талию, радуюсь, что лифт сломался, – ведь я получил законный повод для того, чтобы прижимать ее к себе, пока мы спускаемся по ступенькам.
По пути в галерею мои опасения удваиваются. Нам предстоит посетить вернисаж ее так называемого друга. Парня, который, когда я видел его в последний раз, пытался засунуть язык ей в рот. Возможно, в последнюю неделю они общались, и сейчас им предстоит долгожданное свидание.
Черт. Я как-то не подумал об этом раньше. Хотя на-деюсь, это не так.
– Хосе – просто мой друг, – тихо говорит Ана.
Что? Она читает мои мысли? Неужели у меня все на лице написано? С каких это пор?
