– Я дам очередь, а ты сразу бросай «лимонку».
Скорострельность автомата «ППШ» – шестнадцать пуль в секунду, а усиленная «маузеровская» пуля пробивает человека насквозь. Виктор Авдеев стрелял точно в цель, но Гуженко, увидев вспышку, уже спрыгивал с крыльца. Две пули угодили в него, полицай ответил очередью из своего «МП-40», прошивая высокий забор из толстых досок. «Лимонка» рванула возле крыльца, зазвенели выбитые стёкла.
Ещё одна граната вышибла дверь в углу прочных ворот. Иван Викулов, стреляя из трофейного автомата, вбежал во двор, но не сразу разглядел начальника полиции, притаившегося за крыльцом.
Очередь из такого же автомата простучала коротко – магазин опустел. Бывший военнопленный, командир роты Красной Армии, Викулов дёрнулся от удара в бок. Савва Гуженко не верил, что его смогут так легко взять посреди большого села в собственном дворе. Через несколько минут сюда сбегутся посты и дежурный наряд волостного участка. Надо продержаться эти минуты…
Гуженко передёрнул затвор массивного «вальтера», хрипло крича:
– Пошли вон, сволочи! Живьём в землю закопаю!
– Не успеешь, – бормотал лейтенант Викулов, нажимая на спуск.
Очередь прошила начальника полиции, пистолет вывалился из рук. На крыльцо выскочила молодая женщина, сожительница Саввы. Иван Викулов, насмотревшийся в лагере, как закапывают в землю, вешают, сжигают полумёртвых людей, щадить никого не собирался. Пули сбросили женщину с крыльца, она упала рядом с человеком, которого боялся весь район.
Особист Авдеев, убедившись, что начальник полиции мёртв, подобрал пистолет. Викулов зажимал ладонью окровавленный бок, а на улице вперемежку стучали винтовочные выстрелы и автоматные очереди.
– Сможешь идти, Иван?
– Смогу.
– Уходим. Автомат захватите.
Поджечь дом полицая времени не оставалось. Николай Мальцев прижал к земле очередями из «ППШ» подоспевший патруль. Из-за берёзы стрелял Матвей Рябов. Это дерево когда-то посадил прежний хозяин дома, директор местной школы. Незадолго до прихода немцев он ушёл в лес, возглавив партизанский отряд. Мало кто из того отряда пережил первую военную зиму.
Директор вместе с несколькими партизанами погиб в коротком бою возле обледеневшей землянки. Немцы из «айнзатцкоманды» с удивлением рассматривали почерневшую от копоти нору, где прятались остатки отряда, надеясь дожить до весны. Нары, застеленные соломой и тряпьём, жестяная печка, крошечное окошко, составленное из кусков стекла.
И тела обмороженных истощённых фанатиков (почти все коммунисты), отказавшихся сдаться. Они выпустили оставшиеся патроны, тяжело ранили двоих солдат и были расстреляны пулемётным огнём.
– Фанатики, – покачал головой офицер. – Таких нельзя оставлять в живых. Соберите оружие и документы, а их берлогу взорвите.
– А что делать с телами? – спросил фельдфебель.
– Оставьте на закуску зверью.
Семью погибшего директора ещё осенью отправили в концлагерь, а в доме поселили известного на всю округу своей жестокостью начальника полиции Шамраева, позже дослужившегося до главы районной полиции. Шамраев был застрелен особистом Авдеевым, а в дом переехал новый начальник полицейского участка Михаил Саяпин.
За старание получил пулю в собственном сортире. И вот новый хозяин, не уступавший по жестокости Шамраю, Савва Гуженко остался лежать у крыльца, пробитый несколькими пулями и осколками гранаты.
Матвей Рябов вставил в казённик винтовки новую обойму. В сотне шагов частыми вспышками ударил «дегтярёв». Твёрдая берёзовая древесина пока защищала Матвея. В разные стороны разлетались лохмотья белой коры, падали срезанные ветки.
Бывшего бойца ОГПУ Туркестанского округа Матвея Рябова трудно было испугать. Много чего повидал, повоевав с басмачами, а угодив в полицейский подвал, вообще не надеялся выбраться оттуда живым. Выбили полдесятка зубов, молотили палками, подвешивали вниз головой, пока в очередной раз не терял сознания.
Сейчас Рябов мстил. Не щадя себя, вступил в неравный поединок с пулемётным расчётом. Всадил пулю под горло полицаю-пулемётчику, ранил помощника.
Группа перебежками уходила к окраине села. Свою задачу они выполнили, осталось добраться до леса. Полицаи напролом не лезли, стреляя издалека. Немецкий гарнизон не знал, что происходит. Комендант считал, что на них напал партизанский отряд, и пытался дозвониться до райцентра. Гарнизон насчитывал около двадцати солдат, и рисковать ими обер-лейтенант не хотел.
На тёмных улицах села сверкали вспышки пулемётных и автоматных очередей, стучали винтовочные выстрелы. В начале зимы сорок второго года сразу несколько отрядов нанесли удар по гарнизону Вязников. Крепко досталось полицаям, но погибла и половина комендантского взвода во главе с лейтенантом, ветераном Первой мировой войны. Новый комендант не желал повторять ошибки покойного лейтенанта и приказал в ожидании подмоги вести огонь из всех стволов.
Возможно, он был прав. Хотя действовали лишь пятеро бойцов особого отряда НКВД, но опытные, хорошо вооружённые диверсанты сумели уничтожить кроме Саввы Гуженко ещё нескольких полицаев. Раненые покидали место боя, внося ещё большую панику. Большинство считали, что нападавших не менее полутора десятков, если рискнули ворваться в хорошо охраняемое село и ликвидировать начальника полиции.
Группа сумела прорваться к окраине, где их ждали повозки. Трое бойцов получили ранения, но Виктор Авдеев сумел вывести всю группу. Дерзкая, спланированная буквально на ходу операция завершилась успешно.
Был уничтожен один из наиболее опасных руководителей полиции, который смог подобраться вплотную к отряду «Застава». Гуженко практически вычислил его местонахождение и в ближайшее время готовил удар. Со смертью начальника волостной полиции оборвались многочисленные нити агентурной сети, которую создал Савва.
Немцы, поставив на его должность Тимофея Качуру, провели ответную операцию, но отряд сменил место стоянки. Несколько сот полицаев, комендантская рота, специальная команда двое суток прочёсывали местность. Отряд сумел раствориться в гуще леса, обширных болот, ещё не просохших после половодья, и временно затаился.
В кольцо окружения угодила группа разведчиков. Четверо бойцов вели бой, пока не кончились патроны. На предложения сдаться отвечали прицельными выстрелами, а затем двое уцелевших бойцов подорвали себя гранатой. Обозлённые потерями в этом коротком ожесточённом бою, немцы сожгли ближайшую деревню и расстреляли более ста её жителей.
Уничтожение начальника вяземской полиции, на котором было достаточно крови, вызвало оживление среди людей. Не так и сильна эта власть, если сам Гуженко, охраняемый целой толпой приспешников, подох в собственном дворе, а тело его в исподнем белье полдня валялось возле дома.
Следующей целью для Авдеева стал глава районной управы Бронников, враг не менее опасный, чем Гуженко. Если Савва, по сути, был ищейкой и безжалостным палачом, убивавшим любого подозреваемого в связях с отрядом НКВД или партизанами, то с Антоном Леонидовичем Бронниковым дело обстояло сложнее.
