Но было уже поздно. Одна из «сушек», пробитая зенитными снарядами, врезалась в землю, другая была повреждена. Четыре «Мессершмитта» взмыли с короткого разбега и за считаные минуты догнали эскадрилью. Им пытались помешать два истребителя сопровождения «Як-1».
Юркие скоростные машины сумели подбить один «Мессершмитт», но были расстреляны из пушек остальных «мессеров» и обрушились на землю градом горящих деревянных обломков. А тройка «Мессершмиттов», стараясь не приближаться к «Су-2» (к чему рисковать?), добили снарядами авиапушек четыре лёгких бомбардировщика. Один сумел уйти, огрызаясь огнём пулемётов.
Несмотря на то что бомбили ложные объекты, шума и грохота было в достатке. Среди дыма и суматохи разведчики отряда «Застава» сумели приблизиться к авиабазе и в течение последующих суток изучить её более детально.
Здесь было сосредоточено не менее 70–80 самолётов. Накрытые маскировочными сетями, стояли тяжёлые бомбардировщики «Хейнкель-111» с размахом крыльев двадцать три метра, способные нести три тонны авиабомб. Покрытые серой камуфляжной краской, с пятнами и полосами, они напоминали огромных серых гадюк.
Скоростные двухмоторные бомбардировщики «Юнкерс-88», ощетинившиеся спаренными пулемётными установками, выделялись массивными двигателями мощностью полторы тысячи лошадиных сил каждый. Развивая скорость до пятисот километров в час, эти машины были способны атаковать с горизонтального полёта и пикирования, имея также боезапас три тонны авиабомб.
Основная масса бомбардировщиков, в том числе одномоторные пикирующие «Юнкерсы-87», были сосредоточены в глубине авиабазы. Истребители «Мессершмитт-109» стояли по краям, готовые мгновенно взлететь, если появятся советские самолёты.
К вечеру стало ясно, что общее число самолётов всех типов составляет не меньше сотни машин. Кроме истребителей их защищали батареи дальнобойных 88-миллиметровых орудий, 37-миллиметровые зенитки и счетверённые установки 20-миллиметровых автоматов.
Когда стемнело, стали осторожно отходить. Впереди осторожно шли сапёр Андрей Постник и Пётр Чепыгин. Вряд ли здесь могли быть мины, но осторожность не помешает. На патруль наткнулись едва не нос к носу. Двое солдат аэродромной охраны не ожидали появления чужаков в глубине авиабазы, а реакция разведчика Петра Чепыгина была мгновенной.
Трофейный нож-стилет сержант держал наготове, зная, что любой выстрел здесь, в особоохраняемой зоне, погубит всю группу. Узкое лезвие вошло унтер-офицеру в солнечное сплетение, повыше пряжки ремня. Удар в брюшную аорту смертелен, и, когда нанесён точно, человек не успевает даже вскрикнуть.
Но если с унтер-офицером было покончено за считаные секунды, то Андрею Постнику пришлось туго. Опытный сапёр-взрывник не часто сталкивался с противником в ближнем бою. Кроме того, охранник, рослый и физически крепкий парень, уклонился от удара прикладом и схватил сержанта за горло. Это был один из выкормышей гитлерюгенда, прошедший хорошую подготовку.
Продолжая душить Постника, охранник выдернул из ножен штык-нож, но его опередил Николай Мальцев, вынырнувший из темноты. Рывком вывернул кисть и зажал охраннику рот, не давая закричать. Зубы впились в пальцы, но пришёл на помощь Пётр Чепыгин. Вдвоём скрутили молодого здоровяка, засунули в рот кляп.
Андрей Постник, надрывно кашляя, ворочался на траве.
– Тише, Андрюха, – закрывая ему ладонью рот, шептал старший лейтенант Авдеев. – Немцы вокруг.
Подхватив «языка», ускорили шаг. Нападение на патруль могли обнаружить в любую минуту. Николай Мальцев перевязал на ходу прокушенные пальцы.
– Зубы, как у волчонка, – морщась от боли, пробормотал лейтенант.
Им пока везло. Выбрав самый короткий путь, углубились в лес. Охранник упирался, мычал. В какой-то момент сумел вытолкнуть языком кляп.
– Аларм…
Громкого крика не получилось, солдат лишь прохрипел. Вырвавшись, кинулся убегать, но получил удар прикладом по затылку. Через час, отойдя глубже в лес, наскоро его допросили.
– Я не предатель, – заявил двадцатилетний парень. – А вам отсюда не выбраться.
Времени было немного, и особист Авдеев задавал только главные вопросы:
– Когда будет нанесён удар по нашим войскам?
Старший лейтенант не питал иллюзий, что рядовому охраннику известны такие вещи. Но опытный офицер контрразведки не сомневался, что солдат по ряду признаков знает примерное время наступления. «Солдатское радио» порой узнаёт о приказах командования куда быстрее, чем их официально объявляют.
– Уносите быстрее ноги, – огрызнулся охранник. – А смерти я не боюсь. Я давал клятву на крови.
Безжалостный удар рукояткой пистолета разбил охраннику губы, хрустнул сломанный зуб. Солдат вскрикнул от боли, но следующий, не менее сильный удар вышиб ещё несколько зубов. У особиста Авдеева оставалось в запасе совсем немного времени, а сведения были нужны. Андрей Постник оцепенело уставился на разбитый рот охранника.
– Иди покарауль, – бросил ему Николай Мальцев. – Здесь не цирк.
А охранник, продолжая стонать от боли, прошамкал:
– Лучше пристрелите меня.
– Не раньше, чем ты заговоришь, – снова занося пистолет для удара, коротко обронил старший лейтенант. – Пощады не жди. Сам знаешь, сколько заложников расстреливается каждый день. Или, может, рассказать тебе, как десятками топили в полынье стариков и подростков? Живьём топили.
Пётр Чепыгин, не выдержав, влепил пятернёй немцу в ухо.
– Всё равно язык развяжем, гадёныш.
Немец заговорил. Выплёвывая кровь и осколки зубов, со страхом глядя на русского офицера с пистолетом, испачканным в крови. Эти звери будут его мучить без всякой жалости, а затем прирежут. Возможно, полученные сведения спасут ему жизнь. Он ведь так молод и недавно отпраздновал помолвку со своей невестой.
Охранник забыл, как два года назад давал клятву на верность Германии, расстреливая евреев. Он убил тогда восемь человек, а за хорошую работу их отделению эсэсовцы «подарили» на полчаса трёх молодых девушек-евреек, лет по шестнадцать каждой.
– Нас девять, а их трое! – весело выкрикнул подвыпивший парень (его звали Вернер). – На всех не хватит.
– Каждая из них выдержит троих, – ухмылялись эсэсовцы. – Начинайте, пока мы не передумали.
Красивые темноволосые девушки торопливо раздевались. Они надеялись, что этим спасут свою жизнь.
– Вы ведь нас отпустите? – с надеждой спрашивала Вернера одна из них.
– Конечно, – бормотал парень, возбуждённый женской наготой.
А через полчаса старший из эсэсовцев приказал парням в форме гитлерюгенда:
– Получили удовольствие, а теперь убирайте за собой.
Девушки цеплялись за ноги, плакали, просили сохранить им жизнь и никак не хотели умирать, хотя в каждую угодило по нескольку пуль.
– Ладно, убирайтесь отсюда, – махнул парням эсэсовец. – У вас руки трясутся, продырявите друг друга.
