– Ну, а Илья Карпович? – не знал, в какую сторону повернуть дальнейший разговор, Пётр Омельченко. – Хвалят его многие партизаны, ценят как руководителя.
– Товарищ Бажан на своём месте, так я считаю, – заявил майор Журавлёв, спасая от партийных интриг лейтенанта Зинякова, умелого и энергичного командира. – Отрядом командует решительный офицер, а Илья Карпович неплохо проявил себя как заместитель по хозчасти. Впрочем, вам решать. В октябре прошлого года из-за серьёзных ошибок товарища Бажана в руководстве погибли около ста партизан отряда «Сталинцы». Надо ли снова наступать на одни и те же грабли?
Разговор о выдвижении Бажана свернули, обсудили совместные операции с отрядами «Смерть фашизму» и «Сталинцы». Омельченко пожаловался на недостаток специалистов-взрывников и просил Журавлёва оказать в этом вопросе помощь. Майор не стал объяснять, что его отряд проводит большинство операций совместно с партизанами, и обещал помочь.
Встречу, как водится, отметили ужином, хорошо выпили. Когда прощались, Илья Карпович Бажан, отозвав в сторону Журавлёва, с обидой выговаривал майору:
– В прошлом году я тебя как родного принял. Вас всего-то было полтора десятка – одно название что отряд. Израненные, местности не знали, боеприпасы истратили, пока от фрицев отбивались. Кто вам помог на ноги встать, надёжными людьми отряд пополнить? А теперь я с твоей помощью из командира-орденоносца в завхоза превратился. Жена погибла, сам ранение получил, когда Витемский мост взрывали.
Долго бы ещё выговаривал свои обиды бывший директор совхоза и бывший командир отряда Илья Карпович Бажан, но майор Журавлёв обнял его за плечи, не желая обострять обиды.
– Что было, то было! Спасибо за помощь, но ошибок ты много сделал. И мы не святые. Поэтому брось прошлые обиды вспоминать, езжай к себе в отряд и занимайся, чем тебе поручено.
Когда гости уехали, Фёдор Кондратьев с досадой обронил:
– Ничего Бажан не понял. Слишком высокого мнения о себе. Уже забыл, что разгром отряда на его совести. И Омельченко, молодец, шум не стал поднимать.
– Не то время, чтобы разборками заниматься, – согласился Журавлёв. – Обстановка, как перед грозой.
5 июля 1943 года началась битва на Курской дуге. По своим масштабам это сражение было самым крупным за два года войны. И наше, и немецкое командование понимало, что от его результатов зависит очень многое.
Для нашей страны военно-политическая обстановка к лету сорок третьего года даже после ряда крупных побед оставалась сложной. Немцы оккупировали значительную территорию и не собирались её отдавать. Военные руководители Германии были полны решимости взять реванш за поражения в зимних кампаниях 1941–1942 годов.
Немецкая промышленность, сделав рывок, оснастила вермахт новыми видами вооружения. Существенную опасность представляли танки «тигр» и «пантера», штурмовые орудия, усовершенствованные танки Т-4 с усиленной бронёй и длинноствольной пушкой.
Тяжёлые танки «тигр» были способны поражать наши «тридцатьчетвёрки» за полтора-два километра, а «пантера» с её 75-миллиметровой пушкой пробивала на километровой дистанции до 150 миллиметров брони. По замыслам немецкого командования, танки и штурмовые орудия должны были сыграть главную роль в будущем сражении.
Вторая по значимости роль отводилась авиации (было сосредоточено до двух тысяч самолётов), оснащённой новыми истребителями «Фокке-Вульф 190» и штурмовиками «Хеншель-129» с усиленным вооружением. Так, «Фокке-Вульф» имел четыре 20-миллиметровые пушки и два пулемёта.
Штурмовики «Хеншель-129» вооружались 30- и 37-миллиметровыми пушками, способными пробивать сверху броню советских танков. В районе Курского выступа было сосредоточено три четверти всей авиации противника, действующей на советско-германском фронте.
В этих условиях только хорошо продуманный удар Красной Армии мог дать возможность выиграть сражение. Маршал Жуков, тщательно проанализировав обстановку, сделал вывод, что переход советских войск в наступление с целью упреждения противника нецелесообразен: «Лучше будет, если мы измотаем противника активной обороной, выбьем его танки, а затем перейдём в общее наступление».
В два часа ночи 5 июля над Курским выступом по изготовившимся к удару войскам вермахта обрушили огонь около тысячи орудий и миномётов разного калибра, реактивные установки «катюша». Противник понёс значительные потери, были подавлены более 50 артиллерийских батарей. Когда немецкое командование привело в порядок свои подразделения и начало артподготовку, с нашей стороны последовал новый артиллерийский и миномётный удар.
Внезапность немецкого наступления была утрачена, но рано утром на советские позиции двинулись под прикрытием авиации танки и пехота на бронетранспортёрах.
Начались ожесточённые бои. И надо сказать, что первые полторы недели обстановка складывалась не в нашу пользу. В исторической литературе, «генеральских» мемуарах и даже в объёмной шеститомной истории Великой Отечественной войны, опубликованной в начале шестидесятых годов прошлого века, этот период замалчивался. Немцы пытаются наступать, а мы их бьём! Примерно так подавался материал о начале Курской битвы.
Между тем положение временами было критическим. Немецкая бронетехника прорывала наши укреплённые позиции, мы несли большие потери в людях и танках. Знаменитое танковое сражение под Прохоровкой закончилось не в нашу пользу, хотя немцы понесли здесь большие потери. Сложной оставалась обстановка в других местах.
Тяжёлые «тигры» из укрытий уничтожали наши танки, но и Красная Армия уже многому научилась. Хотя наши «тридцатьчетвёрки» к лету сорок третьего года уступали по боевым качествам большинству немецких «панцеров», в помощь танковым бригадам и корпусам пришли новые самоходно-артиллерийские установки СУ-76 и СУ-85.
На поле боя появились также тяжёлые самоходки СУ-122 и СУ-152. Они не обладали такой меткостью, как «тигры» или «пантеры», но их тяжёлые фугасные снаряды выводили из строя новые немецкие танки. Не зря тяжёлую самоходную установку СУ-152 прозвали «зверобоем».
Основная тяжесть воздушной борьбы с немецкими танками возлагалась на штурмовики «Ил-2», имеющие сильное вооружение. Немцы прозвали эти самолёты, эффективно действующие над полем боя, «чёрная смерть» или «мясорубка». После их налёта горели немецкие танки, в разрушенных траншеях оставались многочисленные тела убитых солдат вермахта.
Особый отряд НКВД «Застава», партизанские отряды «Сталинцы» и «Смерть фашизму» получили по рации сведения о начавшейся Курской битве и сразу приступили к активным, заранее запланированным действиям.
Несколько групп численностью десять-пятнадцать человек вышли на железную дорогу. Одну из групп возглавлял лейтенант Мальцев. Кроме сапёров-подрывников с ним вместе был пулемётный расчёт, бывший военнопленный лейтенант Иван Викулов, Матвей Рябов и разведчик Павел Шестаков.
Одиннадцать месяцев провёл в немецком концлагере бывший ротный командир лейтенант Викулов. Измождённый, одетый в заношенное тряпьё, он голыми руками задушил полицая-конвоира, когда разминировали железную дорогу. Сейчас он пришёл в себя. Хоть и ослабевший после долгой голодной зимы, но уже участвовал в боях.
