– Зря или не зря, но не люблю я такие операции. Немцы нас почти везде поджидали, поэтому столько ребят потеряли. Зато обкому партии есть что своему начальству доложить. Ура, победили!
– Ударили вроде неплохо, – сказал Журавлёв. – Но у нас восемь человек погибли плюс раненые. «Сталинцы» потери понесли, а у Паши Коробова половина отряда в бою погибли. И сам он ранен. Завтра должны к нам привезти оперировать.
В санчасти было многолюдно, хирурги Наталья Малеева и Олег Ткачук заканчивали операцию. Очереди дожидался боец с простреленным плечом. Старший лейтенант Малеева на несколько минут вышла из операционной и осмотрела ожоги на руках Авдеева.
Осунувшаяся от усталости, Наталья закурила папиросу и через силу выдавила улыбку:
– Жить будешь, Виктор Степанович. Закуришь?
– Я бы лучше спирту выпил. Ноют ожоги.
– Ну, спирта мы тебе нальём. А ожоги обработают медсестра и санитарка. Придётся полежать денька три, тем более у тебя отдельная землянка. Будешь шататься, заразу занесёшь.
Виктор выпил спирта. Зоя Бородина и Люся Лунёва начали обрабатывать раны.
Крепко изменил этот неполный год в немецком тылу выпускницу медицинского института Наташу Малееву. Куда-то исчезли детская круглолицесть, румянец на щеках, которого она стеснялась. Из-за молодости и малого опыта Журавлёв не хотел поначалу брать её в отряд. Но настояло сануправление, и Наталья (тогда ещё лейтенант) осваивала полевую хирургию в лесных землянках и под открытым небом.
Первые дни плакала, когда умирал кто-то из раненых, особенно после проведённой ею операции. Набиралась опыта, жёсткой решимости, уже не боялась делать самые сложные операции. На совещаниях у командира отряда говорила коротко, по делу, требовала медикаменты и необходимые лекарства. Подсказывала, где их можно добыть, а однажды, выходя из окружения, застрелила в упор из «вальтера» немецкого автоматчика. Трофейный автомат забрала для ездовых.
Сейчас поглядела, как помощницы быстро и умело перевязывают ожоги, позвала медсестру Зою Бородину:
– Пошли, раненого надо срочно оперировать. Ключица перебита, как бы заражение не пошло. Люся сама справится, тем более Виктор давно на неё поглядывает.
Люся Лунёва закончила перевязку и предложила:
– Давайте я вас до землянки провожу.
Люся, вдова одного из партизан, простая смешливая девушка (в девятнадцать лет мужа потеряла) помогла Виктору снять сапоги.
– Сейчас я вам поесть чего-нибудь принесу.
– Я не хочу. Присядь лучше рядом.
Осторожно привлёк её к себе, Люся податливо прижалась к старшему лейтенанту, но когда тот стал расстёгивать белый халат, осторожно убрала перевязанную руку.
– Мне в санчасть надо. Сами видели, сколько раненых, – и, поцеловав в щёку, добавила: – Я с утра пораньше приду. Ничего, если разбужу?
– Я тебя дождусь.
– Спите, вам отдохнуть надо.
– Люся, не выкай ты мне. Я же всего года на три тебя постарше.
– Ладно, я пошла. Отдыхай.
Перед рассветом, как и обещала, Люся пришла. Разделась и нырнула под солдатское одеяло. Виктор провёл ладонями по вздрогнувшей спине, напрягшимся бёдрам. Хотел сказать что-то ласковое, но Люся прикрыла ему рот ладошкой.
– Не надо ничего. Ты мне нравишься – и этого достаточно. Я не люблю всякие красивые слова, особенно на войне.
Вжалась в него тёплым животом, ахнула, когда он вошёл в неё, и тихо застонала.
На следующий день привезли командира отряда «Смерть фашизму» Павла Коробова и ещё несколько раненых. Один из немногих партизанских командиров лейтенант запаса Коробов воевал в тылу врага с осени сорок первого года.
Получив тяжёлое ранение на Финской войне, Павел был списан в запас, сильно хромал и работал председателем районного комитета Осоавиахима. Хорошо зная местные условия, деятельный и энергичный по натуре, Коробов сформировал небольшой конный отряд, который своё название «Смерть фашизму» вполне оправдал.
Уже в ноябре-декабре сорок первого года три десятка конных партизан и две пулемётные тачанки наносили болезненные удары по тыловым коммуникациям врага. Во многих деревнях для немцев стало проблемой формирование полицейских участков.
Полицаев Паша Коробов не щадил, расстреливал прямо в собственных домах, поджигал полицейские участки, забирая оружие. Его отряд не задерживался на месте дольше чем на несколько дней и умело выходил из кольца окружения через глухие чащи и болота. С осени сорок второго года Коробов наладил связь с особым отрядом НКВД «Застава» и многие операции проводил совместно.
Его отряд подрывал эшелоны, прикрывал отход бойцов после крупных операций, активно участвовал в уничтожении крупного нефтехранилища и немецкой авиабазы.
Говорили, что Паше Коробову везёт. Он умело избегал полицейских засад и наносил ответные удары. Высокий, светловолосый, в кубанке со звездой, с трофейным автоматом и «маузером», он пользовался уважением и авторитетом не только среди партизан, но и среди местных жителей.
Его разыскивали люди с жалобами на старост и полицаев. Может, и смешно звучит, но Коробова приглашали на свадьбы (жизнь-то идёт!), где он подписывал свидетельство о заключении брака, скрепляя его печатью партизанского отряда.
Выпивал стакан самогона за здоровье молодых и, обняв молодожёнов, исчезал на лошадях вместе с помощниками, чтобы не испортить свадьбу налётом карателей.
Отряд Коробова попал в засаду, когда третьего августа взрывали рельсы на железной дороге. Казалось, опытный командир предусмотрел всё. С обеих сторон место диверсии прикрывали конные посты с пулемётами, в лесу также находилась группа прикрытия.
Партизаны отряда «Смерть фашизму» действовали, как всегда, быстро и решительно. Взрывы толовых шашек рвали крепления, гнули концы рельсов. Их поддевали ломами и стаскивали под откос. В этом месте колея была двойная. Менее чем за полчаса сто метров дороги было выведено из строя.
Дрезина с патрулём железнодорожной охраны угодила на мину и взлетела на воздух. Павел Коробов понял, что пора отходить. Однако дорогу перекрыл взвод военной полиции. Два бронетранспортёра и миномёт обрушили огонь, тесня отряд на открытое место.
Отделение конных партизан нанесло удар с тыла. Они подожгли бутылками с горючей смесью два бронетранспортёра, перебили часть немецкого взвода, но почти все двенадцать партизан погибли или были тяжело ранены, пробивая дорогу отряду.
Среди горящих бронетранспортёров и возле взорванного грузовика метались лошади без всадников. Один из партизан с трудом взобрался в седло и, обнимая холку лошади, сумел уйти из-под выстрелов. За ним скакали несколько уцелевших коней.
Отряд буквально проламывался сквозь подтянувшуюся к месту диверсии густую цепь немецких охранников, комендантскую роту. Три тяжёлых мотоцикла «Цундапп» открыли огонь с фланга. Навстречу им вырвалась тачанка с пулеметом «максим».
