Две трети эшелона застыли на насыпи. Часть рельсов и шпал вывернуло резким торможением, колёса глубоко увязли в щебёнке. Артиллеристы задирали головы: если появятся русские самолёты, они добьют полк. Но самолётов в начале сорок третьего года у нас ещё не хватало, а с платформ и окон вели беспорядочную стрельбу по «лесным бандитам». Комендант эшелона стрелял из пистолета по заснеженным деревьям и выкрикивал, мешая русские и немецкие ругательства:
– Швайне хунде, свинские собаки! Они бьют из-за угла, их всех надо вешать, сжигать!
Группа Кондратьева торопливо скользила на лыжах по твёрдому мартовскому насту. Весеннее солнце ярко светило на голубом небе. Операция прошла удачно и без потерь. А скоро весна, и отступит эта бесконечно долгая зима.
Рация отряда «Застава» отстучала на Большую землю результаты диверсии: «Противотанковый артиллерийский полк потерял полтора десятка орудий, более сотни убитых, раздавленных, покалеченных солдат и офицеров, едва начав свой путь к фронту. Шлите мины и батареи для радиостанций. Нужны сапёры и медикаменты для раненых».
После удачной операции можно смело просить помощь – не откажут. Группа старшего лейтенанта Кондратьева сработала чётко. Но война во вражеском тылу полна опасностей и неожиданных поворотов.
Следующая операция – налёт на продовольственный обоз – обошлась куда дороже, чем ожидали.
Начальник Вяземского полицейского участка Савва Гуженко отслужил в Красной Армии ещё в начале тридцатых годов. Вернувшись домой, не узнал собственного подворья. Исчезла почти вся живность – конь, корова, овцы. Куда-то подевался хороший инвентарь – жнейка, плуги, сепаратор.
– А это, сынок, колхоз называется, – разъяснил бывшему кавалеристу пьяненький, заметно опустившийся отец, в прошлом – крепкий хозяин.
Отбывал трёхлетний тюремный срок старший брат, кинувшийся в драку, когда активисты уводили верного помощника семьи коня Гнедко. По опустевшему двору бродили несколько кур да радовался возвращению Саввы дворовый пёс. Мать плакала: «Вот так мы теперь живём».
Отец числился конюхом в колхозе «Верный путь» и хорошо запивал, переживая за порушенное хозяйство и старшего сына. Деревня, как и колхоз, хирели, а у Саввы расстроилась свадьба с невестой. «Чего с нищетой родниться?» – решили её родители.
Бывший кавалерист Савва Гуженко, крепко сбитый, с жёлто-зелёными глазами хищной птицы, сжав зубы, внимательно осматривался вокруг. На предложение пойти работать, как и отец, конюхом, ответил невнятно.
Затем из деревни исчез, прихватив отощавшего Гнедко. Несколько лет бродяжничал, похоронил коня и осел в городе, где женился и обзавёлся двумя детьми.
Когда призвали в сорок первом году в армию, Савва негромко пообещал:
– Ну, я вам навоюю, мать вашу так…
Хотел сдаться немцам в плен, но те его опередили, захватив кавалерийский полк, не устоявший против германских танков. Отсидел сколько-то в лагере, затем записался в полицаи, где проявил себя верным помощником новой власти.
Не уклонялся, когда поручали расстреливать евреев или коммунистов. Летом сорок второго года в бою с партизанами был ранен. Пока лечился, съездил в родную деревню. Отец к тому времени сгорел от водки, мать померла, старший брат находился неизвестно где. Малышню забрали лет восемь назад в детский дом, искать их Савва не собирался, начисто перечёркивая неудавшуюся прежнюю жизнь.
Оглядел родительский дом, где жили беженцы, и приказал им выметаться на улицу. Старший из беженцев, работавший учителем в школе, полез было в спор. Гуженко, не слезая с седла, свалил его с ног ударом нагайки и поджёг дом.
Самовольство сошло ему с рук, а после нападения отряда Журавлёва на полицейский участок в Вязниках Савва был назначен начальником участка.
Готовя продовольственный обоз в райцентр, Гуженко учёл, что подступившее тепло вот-вот вскроет речки. Низины были полны талой воды, а дороги скоро станут непроезжими. Чтобы не угодить в бездорожье, Савва подготовил усиленный обоз на пяти санях, а в число дополнительной охраны включил ещё троих полицаев. В том числе и Григория Бусыгина, вооружив его ручным пулемётом.
Колесо закрутилось, и остановить его времени уже не оставалось. Сгоряча Григорий хотел было послать к особисту Авдееву свою жену, чтобы отряд отменил операцию. Но Савва, как всегда в таких случаях, обложил село патрулями, чтобы предотвратить утечку информации.
Бусыгин чистил пулемёт, проверял диски и с тоской размышлял, что судьбу не перехитришь. Попытка срочно заболеть не сработала.
– Не дури, – осадил его Савва. – С нас башку снимут, если мы вовремя жратву освободителям не привезём. Я лично обоз возглавлю. – Помолчал, сузил хищный пронзительный взгляд. – А с чего ты приболеть решил? Может, что-то знаешь? Говори, не тушуйся, вместе думать будем.
У Бусыгина молотило в груди сердце, вывалилась из пальцев пружина к «дегтярёву». Неужели разнюхал Савва про его встречу с особистом?
– Ссыте вы все после Сталинграда? – повернул разговор в другую сторону Гуженко. – А я ведь тебя собираюсь старшим следователем назначить. Мне надёжные люди нужны, а то некоторые трясутся, боятся всего. Поздно бояться, понял, Гриша?
– Понял, чего не понять, – с трудом взял себя в руки Бусыгин.
– Заднего хода для нас нет. Нас даже стрелять не станут, а развесят на столбах сушиться. Молодец, что пулемёт старательно готовишь. Он пригодится, чую…
О том, что полицейский обоз более крупный, а охрана усиленная, в отряде не знали. Не знали и того, что вместе с обозом поедет вездеход из немецкого гарнизона в Вязниках решать в райцентре свои дела. Получается в придачу к двенадцати полицаям четверо немцев. И вооружение у врага сильнее. Два «дегтярёва» у Гуженко с его компанией, скорострельный «МГ-42» за щитком вездехода «Штёвер» плюс автоматы.
Журавлёв сумел выделить для засады лишь четырнадцать бойцов во главе с особистом Авдеевым и старшим сержантом Мальцевым. В группе находился также снайпер Василь Грицевич, несколько опытных пограничников и местные парни, принятые в отряд осенью и зимой.
Имелись два ручных пулемёта, но к автоматам «ППШ» патронов не оставалось. Почти не было гранат, необходимых в бою из засады. Их заменяли несколько самодельных бомб, изготовленных опытным сапёром Андреем Постником, не слишком надёжных и требующих большой осторожности.
Как бы то ни было, а ранним мартовским утром группа заняла заранее присмотренное место на обочине дороги. Лес был окутан туманом. Ночной мороз быстро слабел, а вскоре пробило пелену тумана яркое тёплое солнце.
По обочинам стекали вдоль дороги талые ручьи, снег сделался вязким, напитанным влагой. Брюки и телогрейки намокли. Сырость заставляла людей шевелиться, подкладывать под себя хвою. Хорошей маскировки не получалось. Сержант Мальцев шёл вдоль цепочки бойцов и предупреждал:
– Головы не высовывать. Павел, а ну ложись.
Семнадцатилетний боец Паша Шестаков, топтавшийся возле сосны, снова опустился в снег.
