Князь Олег Ингварьевич улыбнулся, так как и сам знал об этом. Знал и понимал, что слова двоюродного брата о его красоте не пустой звук.
Тревожные вести
С крещения княжича Ивана прошла почти неделя. В ненастный день к княжеским палатам подскакал всадник, сын боярина Никодима Васильевича Константин, с очень тревожной вестью.
– Великий князь, – поклонившись Юрию Игоревичу, произнес боярин Константин Никодимович, – не взыщи за дерзость, но отец велел мне передать тебе весть наедине и лично.
Великий князь сделал знак, и все люди, окружавшие его, включая лиц духовных, покинули комнату.
– Говори, мы наедине.
Константин Никодимович еще раз поклонился великому князю и сказал:
– Не вели казнить, княже, но, видно, мы смотрели в степь и ничего не видели. Коли нет нам прощения, то казни ты нас с батюшкой лютой смертью.
– Говори давай, – раздраженно перебил его великий князь, – чего ты тянешь! Что стряслось – ушли степняки?
– Нет, отец родной! Оказалось, их там не десять тысяч и даже не двадцать, как мы думали…
– Сколько ворогов? Пятьдесят тысяч?
– Не знаю точно, сколько, но больше, чем пятьдесят, и больше, чем сто! Вся Степь движется сюда!
Великий князь Юрий Игоревич с ужасом посмотрел на боярина. И вправду, хоть голову такому руби! Как они там такое воинство просмотрели! Может, все-таки в чем-то ошибка? Да и откуда такая мощь? Нет, видно, что-то путают боярин и отец его. А не подослали ли их эти самые монголы? Кто их знает, может, предали бояре и потихоньку не только для меня вести собирают, но и передают то, что нужно монголам?
Однако спустя мгновение великий князь отогнал от себя эти мысли. Боярин Никодим Васильевич издавна верный ему человек, да и сын его тоже. Значит, все же просмотрели они.
– Иди, боярин, спеши назад к отцу. Смотри за степью и доноси обо всем мне! Я зол на вас, но, имея христианское человеколюбие, прощаю и тебя, и отца твоего. Но коли впредь такое повторится, то и впрямь не сносить вам головы!
Боярин тут же поклонился и покинул палаты. Великий князь сел на скамейку и только сейчас понял, какие вести принес ему боярин. Рязань одна не выстоит, это точно. Эх, хорошо хоть боярин Евпатий отправлен в Чернигов. Коли князь Михаил со своими полками придет к Рязани, то, может, и сдюжим!
Надо время тянуть, подумал великий князь и приказал позвать к нему своего сына.
Княжич Федор вошел к отцу. Сначала он не узнал его: великий князь словно постарел прямо на глазах. Его плечи ссутулились, и взгляд сильного человека погас.
– Сядь, Федя, посиди!
Княжич Федор сел на скамью рядом с отцом и понял, что к ним в дом постучалась большая беда.
– Батюшка, не держи все в себе! Скажи мне, что случилось?
– Федя, а погибнет Рязань – вот что случилось! Воины всей степи идут на нас войной – и им нет числа! Нет числа! Нет!
Говоря последние слова, великий князь сорвался на крик и встал со скамьи.
– Коли мы не можем противостоять им с оружием в руках, то, может, сможем договориться с ними. Великий князь владимирский сразу им дары преподнес. Пусти меня к ним, я поговорю, и, может, удастся нам заключить с ними мир.
– Да, да, Федя! Надо мир заключить! Ты вот книг много читал и говорить умелец. Ты мир с ними и заключи. Скажи, что десятая часть всего – это достойная плата. Мы согласны, и да простит нас Бог за малодушие, так как, оставленные всеми, мы должны прибегнуть к оружию слабых – переговорам.
– А ты, батюшка, собирай войско, так как переговоры всегда лучше вести, коли за спиной сила стоит. Они ведь тоже люди и должны понимать, что в наших землях им предстоит облиться кровью!
– Соберем, сынок, соберем. Всех соберем: и ратников, и селян тружеников, и тех, кто ремеслом владеет. Ты только договорись с ними. Пусть берут богатства. Бог даст, мы и новые соберем.
После разговора с отцом княжич Федор Юрьевич отправился к своей супруге, которая в это время кормила маленького Ивана.
– Что-то ты невесел, Федя. Что стряслось с тобой? – встревоженно спросила Евпраксинья у супруга.
– Евпраксиньюшка, солнце мое, лебедь моя чудная, – проговорил Федор, любуясь супругой, – я проститься пришел. Но, надеюсь, расставание наше будет недолгим. Я еду к врагам на переговоры.
Евпраксинья положила ребенка в люльку и, подойдя к мужу, взяла его за руки.
– А что, больше некому поехать? Почему ты едешь? Ты ведь к монголам собрался, к степнякам, которым законы православных государей неведомы! Они к нам присылают лишенных ума, а мы к ним сына великого князя!
– Евпраксиньюшка, ты только не переживай, но выслушай меня. Врагов в пять, а может, в шесть раз больше, чем мы можем собрать по всей рязанской земле. Кто, как не я, умеет красиво говорить? Настает мой бой, и бой этот за всех вас. Увидишь, я вернусь и подарю нам мир. Я люблю тебя и Ваньку!
– Федя, может, не ты поедешь? Мне тревожно сильно, а нервничать мне сейчас не стоит. Пусть кто другой едет! Прошу тебя! Федя!
– Прости, Евпраксиньюшка, но у каждого свой крест. Как буду я смотреть в глаза простому народу, коли свой крест брошу? Проститься пришел.
– Ну, раз я не могу тебя убедить не ехать, то пусть Бог сохранит тебя, – сказав это, Евпраксинья перекрестила княжича. – Храни тебя Бог! Возвращайся, отведя беду.
Княжич Федор поцеловал супругу, а затем подошел к люльке и погладил пальцем младенца.
– Ты обещал вернуться! – сказала вслед уходящему мужу княжна Евпраксинья.
Княжич Федор и хан Батый
Осенний ветер заставлял сжиматься от холода, но княжич Федор понимал, что стоит только подумать, что ты замерз, и согреться тебе будет очень сложно. Княжич пустил коня галопом, и все его спутники сделали то же самое. Проскакав немного, все согрелись, но холодный ветер по-прежнему словно старался выдуть все тепло из всадников.
Впереди показалось несколько десятков людей, которые стремительно поскакали к княжичу и его людям.
– А вот и степняки, – сказал княжич Федор, обращаясь к своим спутникам.
– Да, княжич, явно степняки! Вон, поганые, как передвигаются по нашим землям – как хозяева! И чего мы их не прогоним, коли их столько же, сколько и нас!
Федор ничего не ответил, но с горечью подумал, что если бы и впрямь степняков было всего десять тысяч, то, пожалуй, все было бы по-другому. Не пришлось бы ехать к ним в такое время года, когда мелкий дождик сменяется холодным ветром и лишь иногда сквозь тучи появляется лучик солнца, который уже не греет.
Всадники взяли княжича Федора и его спутников в кольцо. Княжич вел себя спокойно, зная, что степные всадники понимают, кто он.
