– Да уж, хуже точно не станет. Пустое это, боярин, прости меня за дерзость. Ты вот молчишь, а надо было тогда великому князю и сказать, что коли не с нами он, то против нас. Коли не друг, так враг, и настанет день, когда он к нам, владетелям рязанским, обратится, и мы ему заплатим тем же. Он нам Калку припоминает, а мы ему это припомним.
– Эх, княжич, ты, видно, совсем еще мало понимаешь. Ну, скажем мы речи эти гневные. И что будет? Помощи мы все равно не получим. Может, кто из удельных князей согласится пойти с нами.
– Никто, помяни мое слово. Мы тут зря теряем время. Возвращаться надо. Не будет нам помощи, только одни слова. Всегда можно объяснить свое нежелание помочь.
Евпатий Львович и сам внутри весь кипел, но надежда, пусть и слабая, теплилась в нем. Боярин надеялся, что все же согласится великий князь, когда увидит, что удельные идут в поход к Рязани. Пусть маленькая надежда, но она есть.
– Я, боярин Евпатий, вот что думаю. Надо мне самому со своим родичем поговорить.
– Ты дитя, Игорь. Не держи обиды, но не будет с тобой великий князь всерьез общаться. Вот вырастешь славным витязем, тогда и пообщаешься.
– Нет, боярин, полно. Я хоть и мал годами и тебя слушаться обязан, но здесь я как бы прошу помощи. Ты мне рот не закроешь. Я завтра же встречусь с Михаилом Всеволодовичем и потребую его помочь моему дяде. Буду заклинать его именем Господа и славой всего рода великого Рюрика. Он отзовется на мои мольбы.
Боярин Евпатий смотрел на княжича и в душе радовался. Хороший князь будет, воля у него есть. Может, и вправду позволить ему с дальним родичем поговорить? Нет, через мгновение решил боярин Евпатий Львович, не стоит этого делать. Пользы от этого не будет, а вот вред такая просьба принести может.
– Нет, княжич, не в том ты возрасте, чтобы такие переговоры вести. Ты вот о чем подумай. Произнесешь ты речи гневные, и не только помощи мы от Чернигова не получим, а еще и врага заимеем. Вот возьмут черниговские князья и ударят нам в спину, когда мы со степняками рататься будем. Мы должны быть сдержанными. Думаешь, мне приятно слышать такие слова? Подождем, может еще есть надежда.
– Только надежда и есть, боярин, – проговорил княжич Игорь Ингварьевич, – надежда, а не вера. Не придет нам никто на помощь. Каждый в душе радуется напасти, нас постигшей.
Прав княжич, подумал Евпатий, прав. Каждый в душе рад несчастью, обрушившемуся на Рязань. Рад и поэтому не только не поможет, а как бы сам не набросился, как хищник нападает на раненую добычу.
– Может, ты и прав, княжич, но мы все равно постараемся помощь привести, – сказал боярин Евпатий. – А ты, чтобы было чем заняться, присматривайся пока и поразмысли. Вот станешь князем, будешь тоже гостей принимать. Как надо их размещать, чтобы они обиду не затаили.
– Да не даст мне удел дядя. Он о своем сыне только радеет. Хоть Федор и женат на твоей названой дочери, боярин, но скажу прямо. Это все не по чести. Я должен вперед него удел получить, так как по роду старше, а что по годам младше, так здесь воля Господа. Значит, проживу дольше!
Василиса Николаевна прощается с сыновьями
После смерти названой дочери Василиса Николаевна сильно изменилась. Женщина, как и положено, носила траурные одежды и много времени проводила в церкви. Евпраксинья покончила с собой, и это многое усложняло.
Василиса Николаевна, чтобы хоть как-то себя занять, сидела у окна и вышивала. Работа получалась красивой, хотя мысли боярыни были далеко. Из такого забытья ее вывел супруг Гавриил Константинович. Он подошел к Василисе, но она его сначала не заметила.
– Василиса, вести у меня дурные. Монголы, те ироды, что замучили Федора и разбили нашу рать, двигаются к Рязани.
– А-а-а, – отозвалась боярыня Василиса, совсем не слушая супруга.
– Василиса, ты можешь хоть на мгновение оторваться от своей скорби? Евпраксиньюшке это не поможет. Все мужи собираются, чтобы защищать город. Я со старшими сынами тоже иду. Пойдем простишься.
Василиса Николаевна вышла из своего полузабытья и, отложив вышивку, сказала:
– Видно, много я грехов совершила за жизнь, раз Господь хочет и других детей у меня забрать.
– Коли воля Господа такова, разве может быть иначе? Ты молись о нас, а мы будем крепко на стенах стоять. Слышал я, сегодня великий князь говорил с крыльца, боярин Евпатий с помощью черниговской уже идет сюда. Мы выстоим!
Боярыня Василиса несколько оживилась, услышав имя Евпатия Львовича. Евпатий ей словно брат названый. Судьба связала ее с ним много лет назад. Не ведает он о горе. Не может знать. Но раз Евпатий с черниговцами идет, то, может, и не все потеряно.
– Ты правда слышал, что Евпатий с черниговским войском идет сюда? Правда или выдумал?
– Слово даю! Сам великий князь сказал, что это такую ловушку мы монголам под Рязанью приготовили. Будет им здесь не победа, а смерть лютая!
Василиса Николаевна перекрестилась на иконы и проговорила:
– Ну, дай Господь, чтобы боярин Евпатий успел! Он муж надежный и помощь обязательно приведет. Выстоит Рязань. А ты сынов наших сохрани в бою. Всех.
– Идем, мать, простишься. Жаль, Евпатий сынов наших не научил бою. Ты противилась. Но, может, хоть какие-то навыки, которые у них есть, им жизнь спасут.
– Не думала я, что им предстоит оружие поднять. Время другое было. Хотела я, чтобы они не мечом себе дорогу прокладывали, а умом, но, видно, не судьба.
Василиса вместе с Гавриилом Константиновичем вышла к сыновьям. Трое ее сынов были одеты в кольчуги и опоясаны мечами. В руках у них были шеломы. Что говорить, а эти подарки в свое время сделал им боярин Евпатий Львович. Может, сегодня они им жизнь спасут.
– Матушка, я тоже хочу идти на стены! – проговорил Пашка, самый младший из сынов.
– Да от тебя там толку не будет, – усмехнулся Лев, который был всего на год старше. – Иди вон деревянным мечом орудуй или песни пой.
– Ну, матушка, – проговорил Гавриил Константинович, – перекрести нас на дорожку. Пойдем мы в свою сотню, куда нам укажут. Мы хоть оружие свое имеем и броню, а многие вообще с топорами идут.
– Господи! – заголосила Василиса Николаевна. – Да за какие мои грехи ты мне эти испытания посылаешь! Детки вы мои родные, не для этого я вас растила, не для битвы. Гаврила, береги детей наших!
– Матушка, – сказал Дмитрий, старший из сыновей, – мы вот вообще собираемся потом в дружину пойти, как и хотел Евпатий Львович. Мы вот вместе с Василием и Николаем поговорили и решили. Коли живы останемся, будем князю служить.
Василиса Николаевна обняла каждого из сыновей, перекрестила, а после перекрестила и своего супруга.
– Гавриил! Береги детей. Постарайтесь место выбрать себе поспокойнее. Ты боярин, к тебе особый спрос. Постарайся подальше от боя стать. Смерти не ищите, вас дома ждут.
