– Господи, помоги мне перед смертью не струсить и не смалодушничать. Пошли мне достойную смерть!
Монгольская конница вновь разбилась о русскую доблесть. Когда начался бой, Николай вдруг перестал чувствовать страх. Так происходило всегда и на стенах, и в городе. До боя было страшно и хотелось убежать, а когда бой наступал, то страх исчезал и сменялся каким-то иным чувством.
Николай ударил копьем по всаднику, и тот, схватившись руками за живот, выронил оружие.
– За Русь! За братьев, за батюшку! Получи, поганый!
Заросший шерстью монгольский конек сбросил своего мертвого хозяина и хотел встать на дыбы, но Николай схватил его под уздцы и лихо запрыгнул на него.
– Держи копье, Никола, – крикнул, бросая ему копье, один из воинов.
Николай, несмотря на свой молодой возраст, прославился в этом бою. Нет, не сильными ударами, не ратным умением, а отчаянием, которое присуще молодости.
Николай развернул коня и поскакал навстречу противникам. Монгольский всадник, увидев юношу, посчитал это вызовом и поднял руку. Видно, он был не меньше сотника, так как монголы расскакались, освобождая место для поединка.
– Урус!
Никола ничего не ответил. Конь нес его на противника, а он, вцепившись одной рукой в гриву, а другой придерживая копье, не знал, что делать. Монгольский воин, принявший вызов, видел перед собой не юношу, а одетого в кольчугу воина на коне и с копьем в руках. Воин этот был одного с ним роста и, видимо, желал единоборства.
Боярин Евпатий говорил, что если отпустить руку от седла, то страх исчезнет.
– Господи, помоги мне! – прошептал Никола и, отпустив руки от гривы, направил копье на монгольского всадника, который явно намеревался отбить его щитом и сразить Николу саблей.
Не будет честного боя, подумал Никола и в последний момент вместо того, чтобы ударить копьем по монголу, перенаправил острие на коня.
Парень вылетел из седла. Оказавшись на земле и перекатившись, он встал. Он видел, как монгол пытается выбраться из-под подбитого коня.
Никола не стал ждать и кинулся на него с голыми руками. Монгольский воин был придавлен убитым конем и поэтому не успел подняться на ноги. Парень, не думая о том, что делает, схватил монгола за шею и начал душить.
Противник сумел обнажить кинжал и, понимая, что задыхается, со всей силы ударил русского витязя.
Николай впервые ощутил нестерпимую боль, которая происходит от того, что рвется тело. За первым ударом последовал второй, но парень не разжимал руки. За вторым ударом – третий, но уже не такой сильный и не сумевший пробить кольчугу. Силы оставляли парня, но рук он не разжимал.
Монгол, теряя сознание, из последних сил пытался заставить воина разжать смертельную хватку.
Когда ворог перестал подавать признаки жизни, Николай Гаврилович разжал свои руки и повалился на землю.
А почему я не чувствую боль, подумал Николай, а почему все растворяется?
– Господи, прими ме…
Великий князь Юрий Игоревич после того, как потерял в бою коня, продолжил бой пешим. Кольчуга на князе была изорвана, а многочисленные раны предвещали его скорый конец. Монголам удалось сломить сопротивление русских воинов и разбить их на мелкие отряды, которые отходили в глубь города.
Вокруг Юрия было порядка сорока воинов. Они вместе с князем пятились к терему, в котором жил ближник великого князя боярин Демид Твердиславович.
Между тем Демид Твердиславович, когда узнал, что город вот-вот падет и бой идет уже на улицах, встал с постели и вышел на крыльцо в доспехах и при оружии.
Боярин смотрел на город, которому долгое время служил и не получил от его правителя ничего, что было бы достойно его деяний. Боярин увидел отступающих воинов и легко узнал среди них своего бывшего друга великого князя Юрия Игоревича. Хорошие на великом князе доспехи, отметил про себя боярин. Что ж, скоро стану великим князем, и не такие на мне будут.
Великий князь бился с остервенением, не жалея жизни. Понимает, что проиграл, размышлял боярин, понимает, что самое лучшее, что он сейчас может сделать, – это сдохнуть. Он думал, что меня опозорит, выбрав своему сынку дочку по крови княгиню, а не мою дочь, худородную. Что ж, самое время мне перестать быть худородным. Я создам новую династию, и мы будем править в Рязани. Нам не нужна Русь, хватит и одного великого княжества. Да, я признаю власть великого царя и хана, но лишь на время. Монголы – степняки. Как пришли, так и уйдут.
Копье пробило живот великому князю, разорвав кольчугу. Юрий Игоревич понимал, что пришла смерть. Что теперь будет? Боль жуткая!
– Слава и смерть!
– Княже! – заорал один из воинов, бьющихся рядом. – Князя убили!
– Бейтесь, братья! – произнес великий князь, опускаясь на колени. Он не знал, что с крыльца терема на его смерть взирал его ближник. Взирал и усмехался.
Демид Твердиславович и его дочери
Те жители, что не в состоянии были оказать сопротивление, бежали к храмам, надеясь там найти спасение. Монголы, облившиеся кровью и разъяренные столь жестким сопротивлением, не жалели никого.
Боярин Демид Твердиславович опасался того, что монгольские всадники пожалуют и к его порогу. О том, что он вовсе не болен, знала, помимо самого Демида, его супруга Ирина. Дочери не знали и теперь сбежались к отцу, который якобы выздоровел.
– Дети, теперь я вам всем скажу правду! Мы одержали верх. Нет больше угнетателя Юрия! Монгольский царь и хан обещал сделать меня великим князем рязанским. Мы не должны покидать терем до того момента, пока резня не закончится.
Боярин внимательно всмотрелся в лица своих дочерей. Елена и Мария смотрели на него дикими глазами.
– Ты что же, батюшка, Русь продал? – спросила Елена. – Ты что наделал-то!
– А ну рот закрой, – вмешалась боярыня Ирина, – отец знает, что делать! Ты бы глазки опустила и послушала.
– Я за тебя Богу молилась, чтобы ты выздоровел, а ты Отечество наше предал! – закричала Мария. – Как жить с этим?
Она выбежала из комнаты и побежала к дверям.
– Маша, куда ты? – испугалась Елена и побежала вслед за сестрой. – Стой! Не выходи на улицу! Господи, да остановись ты!
Боярин Демид и боярыня Ирина переглянулись, а после поспешили за дочерьми.
– Стойте, дуры, город пал, и не дай Господь вам увидеть, что там творится! – заорал боярин и схватил Елену за руку.
Мария выбежала на улицу и почувствовала запах дыма. По всему городу слышались крики. Девушка была одета легко, и холодный ветер тут же заставил ее задрожать.
Бежать! Бежать прочь от дома родителя. Господи, что же такое происходит! Как людям-то в глаза глядеть? Я ни на секунду здесь не останусь. Пусть лучше вообще у меня не будет родителей. Лучше безродной быть, чем дочерью предателя. Уйду в монастырь и буду молитвами и слезами вымаливать у Господа прощение.
