Боярин вновь встал на ноги и пошел в лагерь. Сделав несколько шагов, Евпатий махнул рукой, вновь сел на землю и влил себе в глотку остатки меда. Боярин закрыл глаза и так сидел несколько минут, а после, открыв их, выдохнул и встал.
Могучий богатырь, взяв себя в руки, одолел хмельную дремоту и безумие. Евпатий медленно, но почти не шатаясь, зашагал к лагерю. Навстречу к нему шли двое мужчин.
– Господи, православный, да ты, верно, из дружины! Ох, и чего же ты хмелю так напился?
– Кто вы?
– Мы немногие из тех, кто успел укрыться в лесу, когда степняки жгли деревню и угоняли скот. Многие в полон попали, те, кого сразу не убили. Если ты из войска – возьми нас с собой. Скажи воеводе, что мы ни о чем, кроме как о смерти, желать не можем!
– Как звать?
– Терентий, а это Феофилакт, ну а по-простому так меня звать Потап, а его Пень.
– Коловрат!
– Ну по тебе видно, другого прозвища тебе и не дашь. Хотя еще Вырвидуб или Валун подошло бы!
– Чего людей не хороните?
– За жизни выживших боролись. Нас спаслось семеро, но многие ранены были. Двое детей. Все умерли, кроме нас. Мы к погорелью шли, чтобы поискать там чего.
Боярин Евпатий сел на землю и постарался, поднеся к губам флягу, влить оставшиеся капли, а после бросил ее прочь от себя.
– Давно монголы здесь были?
– Пять дней назад.
Боярин Евпатий стукнул кулаком о землю. Пять дней назад здесь было обычное русское селение. Стояла церковь, и люди спокойно жили, молились Богу, радовались! А теперь здесь мертвецы, запорошенные снегом.
– Потап, да он ведь во хмелю! Давай его до его стана проводим. Точно ведь уснет здесь и окочурится.
Встреча Романа Ингварьевича и Всеволода Юрьевича у Коломны
Подойдя к Коломне, трехтысячное войско князя Романа Ингварьевича остановилось. Князь Роман получил вести, что сюда же движется многочисленное владимирское воинство.
Роман Ингварьевич всего с тремя десятками всадников спешно двинулся навстречу владимирской рати и под вечер столкнулся с разъездами, которые и проводили его к князьям Всеволоду и Владимиру Юрьевичам.
– Приветствую тебя, родич, – произнес князь Владимир Юрьевич московский, – знаю о беде, вас постигшей, но радуйтесь – мы идем к вам на помощь с многочисленным воинством.
– Родичи, – ответил князь Роман Ингварьевич, спрыгивая с коня, – Рязань пала или вот-вот падет. Мы уже не сможем помочь ей, но в наших силах спасти Русь, чтобы кровь тех, кто бился на реке Воронеж, и кровь моего дяди и его людей, защищающих Рязань, не была пролита напрасно. Если вся Русь объединится, то мы сможем выстоять супротив монгольской армии.
Князь Всеволод Юрьевич, также спрыгнув с коня, картинно подошел и обнял князя Романа. Потом все запомнят, как я радушно принял малодушного родича и, успокоив его, двинулся и разбил воинство поганых.
– Родич, кровь, пролитая вами, не будет напрасной. Когда мы одолеем монгольское воинство, то вместе помянем павших. Роман Ингварьевич, ты пойдешь с нами. Мы одержим победу и вернем Рязань!
– Рязань не вернуть! Если хотим сохранить Русь, то надо собирать силы всех князей. Сколько с тобой воинов, князь Всеволод? Двадцать тысяч? Сорок тысяч? Нас было на реке Воронеж почти сорок тысяч, и мы бились бесстрашно, но потом наши руки уже не могли поднимать оружие, а враги не отступали. Монголы – не простые степняки. Им неведомы ни страх, ни жалость. Чтобы мы отошли, мой брат Олег со своим полком встал супротив них и пал в сражении.
– Роман Ингварьевич, твои слова вызывают у меня слезы, – торжественно произнес князь Всеволод Юрьевич.
Князь Всеволод представил, как он выглядит со стороны в прекрасных доспехах, которые блистают в свете факелов, несмотря на темноту. Он, словно старший брат, утешает своего дальнего родича. Об этом потом пишут в летописях, и об этом потом слагают песни. Со мной стоит отборное воинство, все воины в расцвете сил и прекрасно вооружены. Даже если монголов чуть больше, чем есть у нас, победа все равно у меня в руках. Я освобожу Рязань, и там сядет мой брат Владимир. Слава обо мне будет греметь по всей Руси! Меня назовут Всеволод Отважный, победитель монголов.
– Родич, врагам нет числа! Это не просто коневоды – это люди, которые не знают страха. В бою они погибали, но не бежали. Они могут отступить, но не могут побежать. Это лучшие всадники в мире. Коли не хочешь положить здесь свою рать, то надо отойти и ждать помощи со всех концов Руси. Пришедшая беда уже не является бедой Рязани – это беда всех потомков Рюрика.
Воевода Еремей Глебович слушал слова князя Романа Ингварьевича и понимал, что самые его страшные подозрения начинают оправдываться. Видимо, монголов и вправду очень много, а значит, идти с ними на бой в открытом поле – самоубийство. А князь Всеволод Юрьевич до сих пор даже не отправил лазутчиков, чтобы узнать, какие силы противостоят на самом деле владимирской рати, и не позволил сделать это ему, сказав, что в этом нет нужды и он знает численность противников.
Князь Владимир Юрьевич, младший брат Всеволода, тоже спешился и подошел к князю Роману Ингварьевичу.
– Когда я сяду в Рязани, ты, князь Роман Ингварьевич, увидишь, что нет нужды собирать большую силу там, где может хватить и малой. Степняки – отважные воители, но ты, видно, не знаешь, насколько доблестны ратники владимирских земель.
– Мы тоже так думали о наших воинах и были правы. Они стояли насмерть. Но разве может рубаха защитить от удара сабли? Владимир! Я бился против монголов и говорю тебе и всем вам: сила их огромна, и только если соберется вся Русь, можно выйти в поле и дать бой.
Всеволоду Юрьевичу начинал надоедать такой разговор. Он уже видел себя победителем и представлял, как во Владимир к отцу приходит радостная весть о его победе. Отец ничего не скажет. Он просто кивнет, так как за такое он не хвалит. Зачем хвалить за то, что его сын и так обязан сделать? Но потом наедине он крепко его обнимет и скажет: «Ты станешь настоящим великим князем в свое время. Ты будешь, как я и как дед, великим».
– Коли твой дух сломлен, то можешь спешить со своими людьми к моему отцу под защиту стен Владимира. Коли ты, словно заяц, хочешь бежать, то тебе нет среди нас места!
– Нет, Коломна мой удел. Там находятся люди, за которых я отвечу перед Господом. Мой брат принял смерть, чтобы мы отошли. Я хотел насмерть стать со своими людьми, а вам даровать возможность, собрав рать всей Руси, спасти Отечество. Я не боюсь смерти!
– Тогда ты разделишь с нами победу, родич, и твое имя будут воспевать в веках! – торжественно произнес князь Владимир. – Ты храбрый воин, князь Роман, и мне будет за честь поставить твое войско на моем крыле. Я буду командовать правым крылом вместе с воеводой Филиппом. Ты станешь рядом со мной.
– Я не стану, я лягу там, где мы вступим в бой, – с нескрываемой скорбью и болью ответил князь Роман Ингварьевич.
