Евпатий подошел к коню и взял его под уздцы.
– Хороший мальчик, – сказал Коловрат, похлопывая коня по шее, – один мой друг никак не может успокоиться. Говорит, что, как увидел тебя, покой потерял. Пока не завладеет тобой, не найдет его, а мы тут умирать собрались.
Все ошарашенно смотрели на боярина Евпатия, который, весь измазанный кровью, вел коня Хостоврула на поводу. Животное волновалось, чувствуя чужую руку.
– Филипп, я тут тебе подарок привел. Ты хотел себе этого коня – как я могу не выполнить волю друга!
Филька Веселый протер глаза руками.
– Ну, боярин, вот это удар! И никаких игр. Что делать-то дальше?
– Как чего – провожать басурман.
Боярин Евпатий запрыгнул на коня и обратился к своим воинам:
– Братья, так чего же мы остановились? Разве мало еще в живых басурман? Или уже искупили они страдания, нам причиненные?
– Нет, воевода, век им не искупить!
Рязанские воины вновь набросились на монголов.
– Евпатий, – закричал Филька Веселый, – смотри, на нас со всех сторон монголы поперли. Мы окружены! Прощай, боярин! Рад был с тобой биться, но настало мое время! Ребятушки, грешники! Встанем стеной и даруем нашим братьям возможность вырваться! Евпатий! Веди людей на прорыв!
Немногие выжившие люди Фильки Веселого встали рядом со своим предводителем и закрыли собой остальных воинов, которые стали прорубать дорогу.
На Фильку набросилось сразу трое монгольских всадников. Аркан сорвал его с седла. Враги не хотели его убить, а пытались захватить в полон. Филька, оказавшись на земле, зубами пытался перегрызть наброшенную на него петлю. Другие его люди также попадали в полон, но большинство принимало смерть.
– Ребятушки, стойте насмерть, пока наши братья не вырвутся, а после тикайте, коли сможете! Когда на небе окажетесь, за меня помолитесь!
Фильку оттаскивали от сечи, но он все пытался высвободиться. И тут раздался звук рога.
Боярин Евпатий повернулся туда, откуда шел звук, и замер. Михаил Всеволодович пришел! Господи, слава тебе! Михаил Всеволодович черниговский, видно, увидел, что мы в отчаянии, и привел свои дружины. Что ж, может, сегодня не последний день, и много еще басурман я побью.
– Братья, рязанцы, на прорыв! За мной! Соединимся с помощью, пришедшей к нам! – закричал боярин Евпатий и сам бросился вперед, расчищая дорогу.
Монгольские всадники отпрянули, когда прямо им в спины ударили витязи в сияющих доспехах и стали стремительно их истреблять. Монголы повернули коней и понеслись прочь от ворога.
– Кто вы такие? – спросил боярин Евпатий у одного из всадников, неожиданно пришедших на помощь.
– Мы сторожевая дружина великого князя рязанского. А вы кто?
– Мы последний рязанский полк, и мы провожаем ворогов с нашей земли!
Нет, не черниговская рать пришла на помощь, а всего несколько сотен выживших воинов. Те, кто стоял в дозоре, и те, кто, как и его люди, просто не успел к основным сражениям.
Не придет Михаил Всеволодович на помощь. Никто больше не придет.
– Кто ваш воевода? – спросил боярин Евпатий у воина.
– Воевода наш Никодим Васильевич, а сотник – сын его Константин Никодимович.
– Веди меня к нему. Я воевода Евпатий по прозвищу Коловрат.
Бояре, встретившись, обнялись.
– Благодарю тебя, Никодим Васильевич, что подсобил нам. А то без пользы погибли бы!
– Да где уж без пользы! Вы прямо выметаете монголов с Руси! Мы к вам на подмогу спешили. Пришли в Рязань, а там сказывают, что ты уже увел рать. Я за вами пошел. Сколько вас по числу-то?
– Да не шибко много. Сейчас, наверное, меньше тысячи осталось, – отозвался Коловрат, – но мы, пока все не ляжем, не остановимся!
Боярин Никодим Васильевич кивнул головой.
– Немного, но да когда число решало?
– Сегодня. Мы просто ищем смерть и забираем жизни.
– Возьмешь нас к себе, боярин? Нас двести шестьдесят воинов. Мы тоже хотим за Русь умереть.
– Разве в таком отказывают?
Филька Веселый перед Батыем
Пятерых захваченных в плен воинов бросили перед ханом Батыем. Тот внимательно посмотрел на них. Филька Веселый тут же постарался встать на ноги. Остальные, видя, что разбойник не только не просит пощады, а даже голову склонить не желает, тоже стали подниматься.
– Кто вы такие? – спросил хан Батый у Фильки Веселого.
– А ты русский язык знаешь, князь басурманский? – с улыбкой спросил Филька Веселый.
Замучает, поганый, подумал отважный разбойник, так чего же сейчас плакать? Надо хоть напоследок повеселиться. Они не увидят моего страха.
– Вот все сражение мечтал тебя увидеть да снести тебе голову, но видишь, только со связанными руками перед тобой оказался. Ты мне ручки-то развяжи да сабельку дай, я тебе голову снесу.
На лице хана Батыя не дрогнул ни один мускул. Монгольский воин, стоящий рядом с Филькой, вскинул плеть, желая попотчевать ею дерзкого уруса, но жест руки хана заставил его остановиться.
– Та кто вы такие, воины?
– Веры мы христианской, – ответил Филька Веселый, – слуги мы великого князя рязанского Игоря Ингварьевича полка Евпатьева. Посланы проводить тебя, государя великого и доблестного, как полагается провожать на Руси захватчиков и мучителей, копьями и стрелами!
Хан Батый, выслушав отважного воина, покачал головой. Храбрый передо мной человек стоит, подумал хан. Такая доблесть не встречалась мне. Эти русские совсем не ведают страха и так любят свое Отечество. Что им за радость умереть за него?
– А ты, – спросил хан Батый у другого воина, – кто ты?
– А я и не воин, великий князь басурманский, я простой селянин, но тоже решил проводить тебя как полагается: копьем и стрелой. Не ходил бы ты на землю Русскую! Я бы тебе даже поклонился, так как человек я маленький, но раз пришел, то мое дело уважить тебя. Я и уважил, да не достал тебя. Ты ведь сам в бой не ходишь!
– А ты кто? – спросил хан Батый у следующего воителя, который даже сейчас пытался разорвать веревки, которыми были у него связаны руки.
– Я? А ты мне руки развяжи – узнаешь. Звать меня Иваном, но ты можешь не звать, я уже рядом. Не будь веревок, задушил бы тебя, басурманский царь!
– А ты что, тоже убить меня хочешь?
– Не только тебя одного. А всех вас. Будьте вы прокляты, саранча поганая! Не надейтесь, что числом вас много. Мы любим, когда враги сотнями под нашими ударами ложатся. Чего говорить, предавай нас смерти, не страшен ты нам. Не боимся мы тебя!
– А ты, – спросил хан Батый у последнего воина, – чего молчишь?
