По оперативным данным, Помазнева часто бывала в клубе «Успех», получала информацию от Тарасова, а сейчас крутилась вокруг 108-го отделения милиции. Более того, ее часто видели в компании оперуполномоченного уголовного розыска отделения Лепилова.
Ночью Комаров встретился с Иониным. Они долго осматривали полученные материалы.
— Знаешь, что я тебе скажу, друг мой полковник Комаров… — Ионин подошел к окну.
По Лубянской площади шли в боевом порядка три поливальные машины.
— Ну что ты скажешь? — спросил Комаров.
— Дерьмовое дело. Мы влезли в битву двух группировок. Могущественных.
— Ну и наш драгоценный вице-премьер доживает последние дни.
— Вот в этом-то и беда. Раненый волк особенно опасен, а еще Китаин со своей «крышей».
— Что, будем рубить концы? — усмехнулся Комаров.
— Хорошо бы. Да нельзя. Слишком глубоко мы влезли. Как ты мыслишь вести разработку?
— Хочу завтра, вернее, сегодня встретиться с налоговыми полицейскими и тряхануть эту фирму «Каскад».
— Рано. Подымется лишний шум, и они начнут рубить концы. Здесь надо действовать тоньше. Во-первых, хорошо бы вербануть эту Катю, во-вторых, Новожилов никогда не согласится быть шестеркой у Китайца.
— А он не шестерка.
— Пусть даже валет. Все равно он таит на него злобу, это и надо использовать. Тоньше надо действовать, хитрее.
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Ионин. Появился дежурный.
— Товарищ генерал, из Ленинграда прибыли замнач управления полковник Власов и начальник отделения капитан Ерохин.
— Приглашайте их, полковник.
Ионин убрал со стола документы и пленки и сказал Комарову:
— До чего же въелась в нас советская символика. Вот и дежурный Питер Ленинградом называет. Оперативно Власов доставил этого распрекрасного капитана.
В дверь постучали.
— Да.
В кабинет вошли полковник и капитан в форме.
— Товарищ генерал… — начал Власов. Ионин перебил его:
— Давай проще, Михаил Иванович. Здравствуй, дорогой, давно тебя не видел.
Они крепко пожали руки.
— Присядь, Миша, рядом с Комаровым, а я пока с Ерохиным потолкую. Подойдите-ка ближе, капитан. Мундир на заказ шили?
— Так точно, товарищ генерал.
— Судя по колодке, награждены медалью «Защитник демократии». Когда и кем были награждены?
— В 1992 году мэром Собчаком.
— За что?
— За работу… — Капитан запнулся.
— За какую?
— Я тогда еще не служил в ФСБ.
— А как же вы попали к нам?
— Направлен был руководством города.
— На усиление, стало быть. Новые кадры птенцов демреформ.
— Я не понимаю, товарищ…
— А здесь и понимать нечего, Ерохин. Вы в государственной спецслужбе организовали собственную сыскную контору.
— Я…
— Вы опозорили звание офицера госбезопасности.
— Я, — дернул головой Ерохин, — я опозорил? Да это звание покрыто позором и народной ненавистью с семнадцатого года…
— Что вы сказали? — Ионин вплотную подошел к капитану. — Мы покрыты позором? Зачем же вы, молодой человек, надели эту форму? Решили бороться со старыми методами в нашей работе? Нет, Ерохин, вы пришли к нам деньги молотить и работать на криминалитет. У меня нет времени читать вам мораль. Людей ваших мы задержали. Их показания у меня на столе. Вы должны ответить мне на один лишь вопрос: на кого работаете?
— А я вам, товарищ генерал, ничего отвечать буду. Утром вы сами отпустите меня с извинениями.
— Ну ты, не наглей! — гаркнул Власов.
— Капитан Ерохин, — жестко сказал Ионин, — вы подозреваетесь в том, что передавали сведения, полученные оперативным путем, неизвестным лицам, которые могли использовать их для подрыва государственных интересов Российской Федерации. Посему властью, мне данной, в соответствии с УПК я задерживаю вас на семьдесят два часа. Официальное обвинение вам предъявит следователь военной прокуратуры Московского гарнизона.
Генерал нажал кнопку. В кабинет вошли дежурный и два офицера.
— Капитана Ерохина задержать.
— Вы не имеете права, — прохрипел Ерохин.
Но двое офицеров, крепко взяв капитана за локти, вывели его из кабинета.
— Как же ты, Миша, просмотрел эту мразь, — повернулся генерал к Власову.
— Моя вина, товарищ генерал. Моя. И я ее с себя не снимаю. — Власов встал, по-уставному опустив руки.
— Садись, Миша. Это не твоя вина, а наша общая беда.
Ионин подошел к столу, достал сигарету, закурил.
— Давайте кофе попьем и о делах наших скорбных подумаем.
Китаин и Тарасов
Когда Комаров вернулся в управление, часы на столе показывали начало седьмого. Он запер дверь, достал из книжного шкафа подушку и плед и постелил на диване.
Нужно было поспать хотя бы пару часов. Сегодняшний день обещал быть тяжелым.
Вечером Тарасову позвонил депутат Госдумы Урюпин из Питера и сказал, что рассчитаться с Жилиным не смог, так как капитана отправили в командировку.
Известие это нисколько не взволновало Тарасова. Жилин со своими топтунами пока еще не был нужен. Операция «Новожилов» близилась к завершению.
Теперь начиналась самая сложная ее часть. Необходимо было вывести генерала из-под удара ФСБ.
Для этого нужно узнать, чем располагали контрразведчики.
Весь день Тарасов встречался с разными людьми, которых периодически подкармливал. Никто практически ничего толком сообщить по делу не мог. Правда, ему удалось собрать информацию о полковнике Комарове.
Сведения были неутешительные. Полковник родился и вырос в интеллигентной московской семье. Отец — профессор МГИМО, мать — ведущая актриса Малого театра. Окончил МГУ, потом Минскую школу КГБ, в контрразведке начал с должности оперуполномоченного и дошел до заместителя начальника УФСБ Москвы. Дважды был в Афганистане, в общей сложности три с половиной года. Работал в Нагорном Карабахе и Приднестровье, руководил оперативной группой в Чечне.
Сын — курсант Академии ФСБ, жена — доцент МГУ. Дача казенная. Квартира трехкомнатная на Большой Никитской, получена по личному распоряжению покойного Андропова.
Награжден шестью боевыми орденами и множеством медалей. Машина — «жигули», «шестерка».
Перспективных для компромата связей нет.
Тарасов хорошо знал таких людей. Все эти Комаровы, Никольские и иже с ними предостаточно портили ему жизнь.
