— А человек, который дал деньги?
— Как милиция подъехала, он в машину — и рванул.
— Что вы о нем еще можете сказать?
Бобаков взял новую сигарету, прикурил, задумался.
— У него шрам на подбородке был. В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Олег. Вошли Леня и Чернов.
— Виктор Сергеевич, — обратился Наумов к Чернову, — вам знаком этот человек?
Чернов мельком взглянул на сидящего и ответил:
— Да. Это тот, с кем мы дрались у ресторана «София».
— А вы, Бобаков, узнаете?
— Узнаю, — усмехнулся Бобаков, — он из ресторана выбежал помогать.
— У нас все, Бобаков. Старшина! Вошел конвойный.
— Сигарету разреши, начальник?
— Берите все.
— Дай тебе бог. Заловишь меня когда-нибудь, темнить не буду.
Бобакова увезли.
— А у вас интересные типы попадаются, — улыбнулся Чернов.
— Весьма. Вы уж нас извините, Виктор Сергеевич, что мы вам день испортили. Машина внизу. Вас довезут, куда скажете.
— Спасибо. У меня встречная просьба.
— Любая.
— Когда дело будет закончено, познакомьте меня с материалами.
— Хотите написать?
— Да.
— Сделаю все от меня зависящее. Вас Леня проводит. Они попрощались.
Олег посмотрел на часы.
— Борис, нас ждут на Петровке.
— Кто?
— Заместитель начальника УБХСС города полковник Сиротин. Он вел дело по трикотажу.
— А ты уверен, что эта драка…
— Все дело в том, что ты не посмотрел материалы на Низича. Так вот, у Владислава Казимировича есть машина «жигули» 2107, и у него на подбородке шрам.
Они сидели в кабинете Сиротина и пили кофе. Он сварил его сам в какой-то странной, похожей на ракету установке.
— Эту кофеварку мне брат сделал. Большой умелец, — усмехнулся Сиротин. — Хорошая штука, варит быстро и много. Да и раствор получается насыщенный.
Действительно, кофе был ароматным и крепким.
— Так вот, дорогие коллеги, — полковник отодвинул чашку, — я вам голову забивать не буду. У вас своей головной боли хватает. Слушайте самую суть. Был при республиканском спортсоюзе производственный комбинат.
Выпускали они трикотажные изделия. В тот печальный день, когда мы им заинтересовались, его возглавлял бывший чемпион, стрелок Александров Юрий Гаврилович. Что о нем я могу сказать? Человек с большим самомнением, из тех, кто считал, что их спортивные титулы являются индульгенцией. Он на что-то обиделся. Ушел из спорта. А наши деятели, вместо того чтобы его учителем физкультуры в школу послать, дали ему место директора. Но сразу оговорюсь: человек Александров честный. И у тех, кто его послал, была мыслишка, чтобы он за чужие грехи ответил.
— Товарищ полковник, ему, кажется, вменяли халатность? — спросил Олег.
— Да. Он сел в кресло. К нему все побежали. Пели гимны, машина, бани, рестораны. Он и подписывал черт знает что. У него техноруком Низич работал. Вот это по-настоящему опасный человек. По сей день удивляюсь гуманности суда, дали пятнадцать лет. А ведь тянул на высшую меру. Но не нам суду указывать.
— Мы решили этапировать Низича в Москву.
— Напрасно. Он ничего не скажет. Не тот человек.
— У нас есть свидетель, что Низич за деньги нанял людей избить Бурмина.
— Ну и что? Он признает это. Но больше ни о ком не скажет.
— А есть о ком сказать?
— Да, конечно. В крупных хищениях всегда есть человек направляющий. Голова всего подпольного синдиката. Такой человек был и в этом деле. Он — голова, а все остальные только руки.
— Если можно, я бы хотел знать его фамилию, — сказал Олег.
— Конечно. Но прежде всего я хотел бы вам задать вопрос, Олег Сергеевич: почему, прочитав в сводке сообщение об убийстве Бурмина, я позвонил вашему руководству?
— Не знаю, — честно ответил Олег.
Полковник Сиротин встал из-за стола, подошел к окну, присел на подоконник. Он был совсем молодой, этот полковник милиции. Чуть больше сорока, наверное. Сразу видно, что этот человек заботится о своей внешности. А иначе разве смог бы он так подобрать костюм, рубашку, галстук, ботинки? Олегу нравились такие люди. Он не любил офицеров, которые, сняв форму, немедленно преображались, одевшись в мешковатые пиджаки и рубашки с загнутыми от старости кончиками воротничков.
— Значит, вы не знаете? Тогда я расскажу вам. Покойного Игоря Александровича Бурмина я знал очень хорошо. Более того, мы с ним были дружны. И дружба наша началась с работы. Я всегда считал, что гласность помогает нашей службе, поэтому предлагал Бурмину интересные темы. Частично они были реализованы. Теперь о деле. Я уже говорил, что был организатор хищений. Мы его арестовали этой ночью, фамилия его Плужников, но жил он по документам Захарко Виктора Константиновича. Кстати, вам известен Сергей Митрофанович Пронин?
— Конечно, это как бы сказать…
— А чего тут говорить, — твердо ответил Сиротин, — любовник Аллы Пановой, вдовы Игоря Бурмина. Я думаю, что в ближайшее время он и еще несколько дельцов будут арестованы. Мне сказали, что преступник на даче искал какие-то бумаги?
— Да. — Олег отхлебнул кофе.
— Подождите. Кофе надо пить только горячим, иначе не тот вкус. — Сиротин достал из стенного шкафа новую чашку, протянул Наумову. — Прошу.
— Спасибо.
— Так какие бумаги искал убийца?
— Пока уточнить не удалось.
— Возможно, Олег Сергеевич, он искал эту папку. — Сиротин приподнял над столом обыкновенную канцелярскую папку. Зеленую, с черными тесемками.
— А что в ней?
— Жизнеописание гражданина Плужникова. Игорь собирал все это. Хотел потом написать книгу, проанализировать механизм человеческой алчности. Показать всю опасность для общества таких индивидов, как Плужников.
— Вы нашли ее у Плужникова? — с надеждой спросил Олег.
— К сожалению, нет. Ее мне передал Бурмин месяц назад.
— Но ведь Плужников об этом не знал, — чуть не крикнул Прохоров.
Он стремительно выстроил версию. Четкую, единственно, на его взгляд, правильную.
— Нет, не знал Плужников об этом. — Сиротин с любопытством посмотрел на молчавшего до этого капитана. — Не знал.
— А вам известно, что Юрий Гаврилович живет в Таллине? — Олег встал, заходил по кабинету.
— Подождите. — Сиротин достал из стола документ, пробежал его. — Плужников за неделю до убийства был в Таллине.
