Значит, дверь не заставлена и не заблокирована.
Значит, нужен ключ.
Или человек, сумеющий ее открыть.
Амстердам. Борис Кондрашов по кличке Капитан
Улица Мидденлаан по утреннему времени пуста. Добропорядочные голландцы еще пьют свой ароматный кофе и наверняка лопают бутерброды с сыром, названным в честь их аккуратного и чистого государства.
Борис стоял у дверей отеля «Ланкастер», тихого, по словам Бернара, весьма отдаленного от центра. Но в каждом городе свое представление о расстояниях. Ночью Борис, сориентировавшись по карте, за двадцать минут дошел до главной улицы Дамрак и, несмотря на позднее время, отработал два маршрута от центра до гостиницы.
Ночной Амстердам поразил его зыбкой нереальностью, ему казалось все время, что идет он мимо специально выстроенных декораций из фильма о веселой и выдуманной жизни.
Хорошо бы пожить в этом городе. Просто так, бездумно и праздно. Пить пиво в маленьких кафе на берегу каналов, шляться по улицам, завести роман с веселой местной барышней, вечерами сидеть за столиком на Рембрандтс-пляйн и смотреть, как плывет мимо чужая карнавальная жизнь.
До чего же ему хотелось расслабиться! С того дня, когда он, пройдя подготовку, стал офицером спецназа, в нем, словно болезнь, поселилось чувство тревоги. Оно не покидало его ни на минуту, жило в нем.
Чем дольше он работал на Новожилова, тем сильнее ощущал, что становится таким же бандитом, как братки из коптевской или мазуткинской группировок.
Поначалу он находил отговорки, и в этом его усиленно поддерживал Вдовин, выдумавший целую робин-гудовскую теорию бедных и богатых. Когда они сопровождали транспорты с оружием, им говорили, что все эти автоматы, ракеты, ПТУРСы и «стингеры» должны получить те, кого предали новые хозяева России. То бишь бывшие союзники СССР, с которыми вместе сражался и Борис Кондрашов.
Конечно, ему много платили, и у него есть приличный счет в «Лионском кредите», но все чаще и чаще он начинал думать о том, что стал разменной монетой в руках фальшивомонетчиков.
За амстердамское дело он взялся безо всяких колебаний — слишком хорошо знал он этого ван Дехена.
Голландский банкир был сволочью, торговцем наркотиками и педерастом.
Ребятам Кондрашова приходилось охранять его в Москве, и они рассказывали, что каждый вечер голландец мчался на Пушку, брал там двух мальчиков, благо юных педерастов на Пушкинской площади было в избытке.
Рассчитывался с ними голландец героином. Ребята говорили ему, что пацаны еле выползали утром из квартиры, в которую Новожилов селил ван Дехена.
У Кондрашова этот стройный, очень элегантный господин с безукоризненным пробором вызывал твердое чувство гадливости.
Когда Вдовин скомандовал: «Фас!» — Борис с удовольствием взялся за эту работу.
Кондрашов стоял у отеля «Ланкастер», соображая, где бы ему выпить утренний кофе.
Возвращаясь вчера, он приметил два кафе, которые, правда, были уже закрыты.
Борис пошел в сторону центра. Постоял у магазина кожаных изделий, полюбовался красавцами бумажниками, посмотрел, как открывает свою маленькую лавочку кондитер, прошел мимо витрины, на которой лежали тетради, ручки и карандаши.
А вот и кафе на углу.
Удача. Открыто.
Официант, индус, а может быть, пакистанец, принял заказ у первого посетителя и быстро принес кофе, круассаны, масло, джем и омлет с беконом. По-английски он говорил со смешным акцентом.
Борис съел омлет и начал медленно пить замечательно крепкий кофе, посматривая на оживший город.
Замелькали на тротуарах люди, по специальным дорожкам вдоль мостовой понеслись десятки велосипедистов. Мужчины, женщины, дети ехали по своим делам. Нигде и никогда не видел Борис столько велосипедистов, как в этом приятном городе.
Он закурил и увидел Бернара. Француз, одетый в роскошный светлый пиджак, подошел к его столику.
— Я тебя ищу, Борис. Доброе утро.
— Доброе утро, Бернар. Какие дела?
— Клиент через час покидает дом, горничная оставит открытой дверь черного хода.
— В доме кто-нибудь есть?
— Нет, его малыш уезжает к портному.
— Значит, надо ехать.
— Конечно. Я вижу, сумка при тебе.
— Я как Диоген. Все свое ношу с собой.
— Послушай, Борис, а можно, я тебя буду звать Боб?
— Не надо, Бернар, я же не американец.
— Хорошо. Скажи мне, тебе не надоело работать на наших хозяев?
— У нас они разные.
— Верно. У меня голландцы, у тебя русские, но суть одна — мы от них зависим.
— А куда деваться, мы же, как ты точно определил, наемники.
— А ты не хотел бы их послать…
— У тебя есть предложение?
— Да. Можно повоевать за хорошие деньги.
— Где?
— В Африке. Теперь хорошо заработать можно только там или в Латинской Америке.
— Значит, опять джунгли, пустыня, змеи, жара, пот, тухлая вода?
— Зато деньги.
— Кого свергаем?
— А тебе что за дело, кто там придет к власти. Нужны сто человек — профессионалов.
— Кто командир?
— Я.
— Моя роль?
— Будешь командовать полуротой.
— Условия?
— Соглашаешься — узнаешь условия.
Борис помолчал, сделал последний глоток уже остывшего кофе, затянулся сигаретой. Эта затяжка после кофе была необыкновенно приятной, вкус табака — крепок и душист.
— Понимаешь, Бернар, я сам сегодня утром думал об этом, но я не могу.
— Почему? Тебе предлагают знакомую работу, хорошие деньги…
— Бернар, — перебил его Кондрашов, — я не могу, я дал слово людям, с которыми воевал вместе. Не могу так сразу бросить все.
— Не можешь, — усмехнулся француз, — ну что ж. Я уважаю чужие принципы. Смотри, Борис. Ну а теперь к делу.
— Когда работаем?
— Через два часа.
Москва. Сергей Никольский
Когда он был еще совсем молодым опером, то собирал постоянно всякую криминальную ерунду: кастеты, самодельные ножи-выкидухи, изготовленные дворовыми умельцами пистолеты.
Так попал к нему набор отличных отмычек. Потом, когда нелепая затея собрать дома криминальный музей покинула его, кастеты он раздал приятелям, пистолетики уничтожил, а отмычки оставил. Они как раз в хозяйстве пригодились.
Сергей так наловчился открывать всевозможные замки соседям, забывшим ключи, что начал подумывать о смене профессии.
