* * *
Я сел писать эту статью 8 октября. Чисто автоматически посмотрел на перекидной календарь и прочел:
«Сегодня родились
1873 г. — Александр Щусев — архитектор
1892 г. — Марина Цветаева — поэт
1931 г. — Юлиан Семенов — писатель».
Прочел, и мне стало стыдно, что я так быстро забыл день рождения друга.
Но все-таки какая-то необъяснимая сила заставила меня за неделю до этого начать обдумывать статью о нем.
Пожалуй, лучшая книга Юлиана Семенова, это мое субъективное мнение, — называется «Уходят, чтобы вернуться». Это книга о геологах, рыбаках, летчиках — о мужественных людях, уходящих в тайгу, уплывающих в море, улетающих в небо. Они уходят, чтобы сделать свою нелегкую работу, и возвращаются.
Юлиан Семенов сделал свою нелегкую работу и ушел. Ушел, чтобы вернуться к нам — в нашей памяти, на телеэкране, на книжном прилавке.
Проводы старого года
— Куда? — спросил шофер такси, крепкий такой московский мужичок лет сорока. Форменная фуражка надвинута на брови, летная кожаная куртка, видавшая виды.
— На улицу Черняховского, — ответил я.
— А, — водитель окинул меня оценивающим взглядом, — понятно. В дворянское гнездо.
— Почему дворянское? — удивился я.
— А вы что, дома там не видели? Кирпичные, высшей категории, а кто в них живет…
— Писатели, артисты, режиссеры, народ трудовой.
— Трудовой, — засмеялся таксист. — Трудовой народ на «Серпе и молоте» в литейке вкалывает или баранку крутит. А живет, между прочим, в «хрущобах».
— Так вы считаете, что писатели или актеры не работают?
— Да какая это работа, баловство одно.
«Дворянское гнездо» — смешное название. Так, оказывается, именовались в Москве дома, построенные рядом с метро «Аэропорт»: три писательских, четыре кинематографических и три эстрадных и цирковых.
Это была одна из первых в столице зона массовой кооперативной застройки. Сюда из коммунального рая вселялись актеры, которых узнавали в лицо, режиссеры, чьи фильмы смотрела вся страна, писатели.
Народ здесь жил, не считая писателей, веселый, доброжелательный, компанейский. Так возникла необыкновенная аура этих легкомысленных мест.
Собиралась устоявшаяся компания, душой которой был мой старинный товарищ Жорж Tep-Ованесов, известный фотохудожник и киносценарист. Он стал, как писали во времена культа личности, «организатором и вдохновителем всех наших побед».
Семидесятые годы. Хорошее время, которое позже обозначат «застоем», а я называю «застольем». Мы жили очень весело. Заработков вполне хватало, чтобы гулять в лучших московских ресторанах. Впрочем, в те годы это было доступно любому. Поэтому вечерами у кабаков выстраивались огромные очереди страждущих попасть в «мир чувственных удовольствий». Нас спасали рестораны творческих домов — ВТО, Домжур, Дом кино.
В Центральный дом литераторов (ЦДЛ) мы ходить не любили, потому что там царила атмосфера зависти и с трудом скрываемой взаимной неприязни. Писатели — люди особые.
Но вся беда в те годы заключалась в том, что московские рестораны работали до двадцати трех часов. Только начинается приятный застольный разговор, как появляется мэтр со своим обычным:
— Прошу заканчивать.
Лишь в двух местах, где можно было погулять до утра: аэропорт «Внуково» и Центральный аэровокзал.
Во «Внуково» надо было около часа добираться на такси, за столь долгую дорогу начисто пропадал весь кураж, а Центральный аэровокзал находился рядом, практически в центре. Да и вообще это замечательное сооружение имело много преимуществ: неплохая кухня, любые напитки и, конечно, игравший почти всю ночь оркестр знаменитого джазиста Георгия Гараняна. Только для того, чтобы послушать этот замечательный коллектив, можно было потратить силы на прорыв в здание аэровокзала. Дело в том, что Министерство ГВФ отдало строгое распоряжение: в здание аэровокзала пускать только транзитных пассажиров.
Но вернемся обратно в «дворянское гнездо». Я уже говорил, что люди там жили трудовые. Правда, праздников у них было намного больше, чем у остальных их земляков. И праздники эти были связаны с профессиональной деятельностью жителей микрорайона с тургеневским названием. Вышла книга — праздник. Сценарий приняли — застолье. Дали новую роль в кино — гулянка. Премьера фильма или пьесы — собирай друзей, накрывай поляну.
К компании, сплотившейся вокруг предприимчивого и веселого Жоржа Тер-Ованесова, принадлежали в основном люди знаменитые: народные артисты Сергей Голованов, Сергей Шутов, Георгий Юматов, заслуженный негр советского кино Гена Коновалов, Глеб Стриженов, Лаврентий Масоха, режиссер-мультипликатор Слава Котеночкин. Это, как говорят, основной состав. В разное время к нему примыкали другие веселые люди, в том числе и я.
Обычно встречались поздно вечером, так как все были заняты в театрах, на съемках. Идти в ресторан, чтобы посидеть час, не имело смысла, поэтому компания сразу отправлялась на Центральный аэровокзал.
Надо сказать, что, вопреки строгому запрету Министерства ГВФ, в ресторан аэровокзала проникали не только транзитные пассажиры. На моей памяти — а это солидный отрезок времени — москвичи всегда любили гулять, несмотря ни на что. Кстати, в день смерти Сталина рестораны были забиты народом, и, скажу вам честно, никто там особенно не плакал по любимому вождю. Скорбели по другому поводу: по случаю траура отменили музыку.
А в 70-е годы уходящего века столичные гуляки кутили, как никогда, серьезно. Поэтому ночной кабак на Ленинградском шоссе стал местом, необычайно притягательным для всех. В его зале я встречал уголовных крупняков, теневиков, дельцов из Столешникова; естественно, катал, которые днем работали прямо в пассажирском зале аэровокзала. И еще появлялись там крепкие ребята в кожаных куртках на меху и летных унтах. Они проходили за угловой столик, где их уже ждали, оставляли портфель или чемоданчик, выпивали и торопились на автобус, который вез их во Внуково на очередной рейс Москва-Магадан. Люди, прилетевшие из Магадана, были курьеры, они везли в Москву шлих — приисковый золотой песок.
Неумолимо надвигался 73-й год XX века. В городе началась предновогодняя суета. Практически все рестораны не работали — готовились к праздничной ночи. И тут решили мы проводить старый год в замечательном питейном заведении на аэровокзале, тем более что там всю ночь шла новогодняя эстрадная программа.
Когда мы в предвкушении приятного вечера подошли к дверям, то с удивлением увидели, что наших знакомых швейцаров нет. Вместо них вход в заветное место охраняли совершенно новые люди.
Жорж Tep-Ованесов прошел беспрепятственно. Уж такая особенность была у моего друга: он выглядел так, что швейцары в ресторанах пропускали его без лишних разговоров.
