Я родился в семье профессора истории,
И мог осмыслить курс любых наук.
Но отчий дом стоял как раз против «Астории»,
И ресторан в меня впился словно паук.
Я пировал с друзьями и подружками
И для учебы дней не находил,
С утра на Пушкинской стучал пивными кружками,
А ночи в липком «Коктейль-холле» проводил.
Как говорится, сегодня — в куплете, завтра — в газете.
Кстати, на площади Пушкина в те годы существовал замечательный пивной бар.
Еще тогда меня поразил образ: «липкий „Коктейль-холл“». Все правильно. Ликер — напиток липкий, а он был одним из обязательных ингредиентов любого коктейля.
Неужели опухшие от пьянки певцы-инвалиды сами сочинили эти впечатляющие вирши? Нет, не они. Я отвлекусь от основной темы своего рассказа, чтобы познакомить читателя с одним интересным персонажем.
* * *
В апреле 1960 года я был послан в Ташкент, чтобы подготовить для журнала, в котором тогда работал, статью главы узбекских коммунистов Шарафа Рашидова «Комсомол и хлопок».
В гостинице «Ташкент», где я тогда стоял постоем, в соседнем номере жил замечательный мужик, киносценарист Владимир Крепс. Он был автором сценариев многих фильмов, поставленных практически на всех национальных студиях. На его пиджаке гордо красовались две лауреатские медали: Сталинская премия второй степени (тогда их еще не переделали в государственные) и Госпремия КНР. А я считал, что этому человеку нужно повесить все существующие награды за то, что он украсил мое детство, создавв 1946 году радиопередачу «Клуб знаменитых капитанов».
Однажды Владимир Михайлович зашел ко мне в номер:
— Пошли ужинать, будущий коллега, я познакомлю вас с прелестным человеком.
Мы ужинали втроем: Крепс, я и некто Яков Иосифович, веселый человек с печальными глазами.
Яков Иосифович представился мне весьма своеобразно:
— Литературный поденщик, перевожу с узбекского на сберкнижку.
Когда мы расстались с ним, Крепс сказал:
— Талантливый человек. Учился в ИФЛИ. На фронте его тяжело ранили. Растратил себя по мелочам, правда, зарабатывал после войны чудовищно.
— Каким образом?
— А он для бригады нищих, работавших на электричках, песни писал. Помните песню о «плесени», врачах-отравителях, о Берии?
Так вот кто создал образ — «липкий „Коктейль-холл“», так поразивший меня восемь лет назад.
* * *
Но давайте вернемся в «Коктейль-холл» 52-го года.
Сегодня я не буду называть фамилии в те годы очень молодых людей, ставших действующими лицами знаменитого фельетона. Но скажу одно: я их знал. Не просто видел в «Коктейль-холле» за соседним столиком, но и общался, а однажды весной с ребятам и девушками из этой компании мы протрепались до утра в сквере на Пушкинской о джазе. Но у них тем не менее была своя компания, а у нас — своя, и интересы наши никогда не пересекались.
Их компания концентрировалась вокруг одного человека, сына известного ученого Андрея П. У него была машина «Победа», водились деньги, поэтому авторитет его был непререкаемым. Все ребята из этой компании учились в институтах, семьи их по тем временам считались весьма обеспеченными. Хорошо помню, что девушки с ними всегда были первоклассные.
Весной в одном из подмосковных районов появился «подснежник» — так на сленге сыщиков называется труп, закопанный в снег зимой. «Подснежник» был с явными следами насильственной смерти и совсем молодым. Никаких документов при нем не обнаружили, только в кармане брюк завалялся билет московского троллейба 1-го маршрута.
Вполне естественно, оперативники подняли все заявления о пропавших молодых людях за зимний период. И нашли мать покойного, которая опознала в убитом своего сына.
Молодого человека убили зимой, а найден он был в рубашке и брюках. Следовательно, его убили в корыстных целях, то есть сняли пальто и пиджак; трагедия же произошла в помещении, а потом труп перевезли в лес, что подтверждали следы от буксовавшей неподалеку машины.
Постепенно выстроилась окончательная версия: молодого человека, студента престижного института, убивают на даче, а потом труп на машине, возможно «Победе», перевозят в лес.
Оперативники взяли в активную разработку всех знакомых убитого и путем исключения вышли «на след» — компанию завсегдатаев «Коктейль-холла», где главным был Андрей П.
Вот здесь-то дело об убийстве из областной прокуратуры ушло в московскую, и дальнейшую оперативную разработку вели следователи и МГБ.
Не надо забывать, что дело начало раскручиваться еще при жизни Великого вождя, поэтому оперативники из МГБ быстро слепили из компании молодых гуляк устоявшуюся преступную группу, которая готовила ограбление квартиры одного большого советского начальника и вооруженное нападение на кассу некоего подмосковного института. Тем более что двое из этой компании уже посягнули на госсобственность, украв в лаборатории своего учебного заведения старый микроскоп.
Убитый якобы знал, что ребята из компании Андрея П. собираются раздобыть стволы и совершить вооруженный налет, и хотел, как подобает комсомольцу, воспитанному на светлом образе героя-пионера Павлика Морозова, сообщить об этом компетентным органам.
Игорь Скорин — мой друг, участвовавший в расследовании на первом этапе как зам. начальника угро Московской области, — рассказывал мне, что мальчонку завалили явно в пьяной драке, испугались, увезли в лес и зарыли. Но следствие решило иначе. По лучшим образцам тех лет было сработано дело о группе молодых людей, ведущих антиобщественный образ жизни, который и привел их к самому тяжкому преступлению.
По делу об убийстве и организованной преступной группе проходило четыре человека. Двое получили по двадцать лет лагерей, один — 15 и один — 10 лет. Так закончилась история компании Андрея П., которая, возможно, и стала толчком к закрытию «Коктейль-холла».
В 1982 году по моему сценарию на Киностудии имени М. Горького снимали фильм «Приступить к ликвидации».
Однажды в коридоре студии я встретил человека, кого-то мне напомнившего.
— Слушай, кто это? — спросил я своего товарища режиссера Володю Рогового.
— Ты что, его не знаешь?
— Удивительно знакомое лицо.
— Это же знаменитый Андрей П., помнишь фельетон «Плесень»?
— А что он здесь делает?
— Работает художником-постановщиком.
Я пошел в библиотеку, попросил старую подшивку «Комсомольской правды» и впервые прочитал известный фельетон. Прочитал историю о банде Андрея П. и вспомнил своих знакомых по московскому Бродвею, которых в те годы сделали антисоветчиками, террористами, шпионами англо-американской разведки.
Но прав, конечно, был полковник Игорь Скорин: не было банды — драка была.
