— Добрый вечер. — Корнеев подошел. — Что случилось?
— Добрый вечер, — ответил ему один из стоящих у машины.
— Так что у вас произошло?
— А вы из ГАИ? — засмеялся второй.
— Нет, я из МУРа. — Корнеев достал удостоверение.
— Слушай, это моя машина, — быстро заговорил высокий худощавый человек. — Я профессор Гельман. Час назад под арку влетела иномарка, черная, по-моему «ягуар», колеса с серебряными спицами.
— Вы номер, случайно, не запомнили?
— Номер круглый, перегонный. Запомнил две буквы латинские: В и I.
— А людей?
— Нет, стекла темные были, да и потом, он проскочил как бешеный.
Корнеев наклонился к разбитой машине.
На смятом крыле четко обозначился синий след.
* * *
Козлова разбудил треск вертолетного мотора. Избушка его, затерянная в тайге, стояла на самом берегу маленькой золотоносной реки.
Промышленно драгметалл здесь разрабатывать было невыгодно, поэтому добычу по договору брали на себя старательские артели.
Наиболее сильное месторождение находилось километрах в тридцати вниз по реке. Там располагались основные силы и техника. Но председатель оставил несколько старателей по притокам, маленьким речкам, в которых тоже оказались не очень богатые, но все же золотоносные места.
Козлов работал в артели третий сезон. После своей последней ходки в зону.
Для него ходка эта была действительно последней. В Иркутске, в гостинице «Ангара», он встретил старого друга, с которым рос в московском дворе. Тот и упросил председателя взять Борьку Козлова.
В этой избушке он теперь жил один круглый год. Артель с холодами уходила, перегнав к нему на поляну технику и оборудование. Он оставался за сторожа и выправлял себе лицензию на зимнюю охоту.
Одиночество, простая жизнь и тяжелый труд врачевали его. Снимали с души дрянь, осевшую в БУРах, СИЗО, тюрьмах, на этапах и в лагерях.
Конечно, без баб было трудно, но летом приезжали сюда туристы из Ангарска. И Нина приезжала. Добрая, прекрасная Нина, оператор с машиносчетной станции ГРЭС. У них все уже сговорено было. Осенью этой он ехал в Ангарск играть свадьбу.
Вчера он сдал золото артельщику и решил устроить себе выходной, попариться, выпить малость и поспать.
Вертолет в этих местах не был редкостью. Обычно на нем прилетали за золотом. Но садились они на базе.
Сюда машина не залетала никогда.
Козлов встал. Натянул брюки и сапоги. Одеваясь, он смотрел, как за окном гнутся ветки деревьев в мощном воздушном потоке.
Наконец машина села, распахнулась дверь, и из нее вышли трое. Не местные они были, не таежные.
Здоровые молодые парни в свободных кожаных куртках, в джинсах, заправленных в сапоги.
Их походка, одежда, уверенность, с которой они двигались к его дому, заронили в душу Козлова неосознанную тревогу.
Он сдернул со стены карабин «барс», проверил магазин, сунул в карман пачку патронов, положил на лавку двустволку, накрыл ее тулупом, сел за стол, спрятав под тряпку обрез. Черт его знает, кто такие. Здесь закон — тайга.
А прилетевшие уже стучали сапогами на крыльце, вот хлопнула дверь.
Они вошли в избу. Двое встали у дверей, прислонясь плечами к косяку, один сел на табуретку напротив Козлова.
— Здорово, что ли, Леший.
Человек назвал его старой блатной кличкой, значит, это были или менты, или блатные.
— Моя фамилия Козлов.
— Да ты не дергайся, мы не менты. Тебе от друзей привет.
— За ксивенку спасибо, что дальше?
— Что ты с ним разговариваешь, — зло выдавил один из стоявших у дверей, — что мы, каждому блатному будем кланяться?
Козлов сразу понял, кто они такие. Это была новая формация преступников, вылезшая из подполья в последние годы. Это не старые блатняки, а гангстеры — безжалостные беспредельщики.
— Где золото? — спросил старший.
— А тебе зачем? — усмехнулся Козлов.
— Потом объясню.
— Вот потом и поговорим.
— Слушай меня, Козлов, ты сейчас отдашь все, что намыл и припрятал. Потом половину будешь отдавать в казну, а половину нам.
— А если не отдам?
— Тогда мы заставим тебя отдать. — Старший потянул из кармана пистолет.
Козлов понял, чем кончится этот разговор. Утюг здесь включить негде, но костер развести на улице можно запросто. Он не стал ждать, когда пистолет направят в грудь, и выстрелил.
Картечь отбросила старшего к стене, грохот заложил уши. Другой потянул из-под куртки десантный автомат, но второй ствол обреза вновь выплюнул картечь, и он рухнул у двери.
Третий дважды выстрелил в Козлова из пистолета, и пуля больно обожгла левую руку.
Козлов бросился на пол, рванул с лавки двустволку.
Третий выстрелил еще дважды и выскочил на поляну.
Взревел вертолетный двигатель. Человек в кожаной куртке бежал к машине, сгибаясь в струях воздуха.
Козлов схватил карабин и выбежал на крыльцо.
Из вертолета ударила длинная автоматная очередь.
Пули, как ножом, срезали кусок бревна.
Козлов упал на землю, вскинул «барс». В оптику прицела прыгнул вертолет, перекрестие легло прямо на черный проем люка.
Козлов нажал на спуск, и вертолет, словно спугнутый выстрелом, начал взлетать.
А человек в кожаной куртке еще бежал к нему. Он прыгнул и уцепился за трап.
Вертолет пошел над кромками деревьев, и Козлов вскинул карабин, стараясь снять висевшего, как птицу, — влет.
Но вертолет пошел совсем низко над кронами деревьев, висящий человек ударился о них и рухнул на землю.
— Суки!
Козлов вскинул карабин и выпустил вслед вертолету еще одну пулю.
Он никогда не бывал за границей. Да и не смог бы туда попасть в другое время, уж слишком сложные отношения у него сложились с карательными органами. А теперь шалишь, время другое, они вышли из подполья. Вышли с деньгами, накопленными тайной цеховой деятельностью. Теперь Сергей Третьяков был вице-президентом совместного предприятия «Антик».
На венском вокзале Норд его ждал компаньон, доктор Вальтер Штиммель, маленький юркий господин, одетый по последней моде.
Рядом с ним стояла красивая молодая женщина, переводчица Эдита.
— С приездом, — сказал Штиммель, — как ваш вояж, Сергей?
И Третьякову стало не по себе, он и его ребята даже представить не могли, что этот человек так хорошо владеет русским. Поэтому и говорили при нем что хотели.
