— Ты меня слушаешь, Корнеев? — спросил Кафтанов.
— Так точно, только врубиться никак не могу в это чудовищное переплетение.
— Что делать. Строим общеевропейский дом, а в каждом доме свои порядки, это тебе не карманников в ГУМе ловить.
— Лучше уж карманников.
— Пиши рапорт, рассмотрим.
— Да я уж лучше подожду.
— Слушай дальше. Мы разослали словесный портрет на КПП. Воздух, железная дорога, вода. Пока ответа нет. А вот пистолет объявился.
— Где?
— В тайге, под Иркутском. Группа московских «бойцов» пыталась у старателя золотишко отнять. Вот тебе протокол допроса. Изучай. Что с машиной?
— Пока глухо, но одна зацепка есть.
— Ты с оружием ходишь?
— А зачем оно мне?
— Запомни, Игорь, время благостных блатняков, уважавших ментов, кончилось. Это безвозвратно. Ушла патриархальность, и на смену ей пришли крутые, безжалостные люди. Так что помни об этом. Пошли завтра Логунова в Иркутск.
А вечер-то какой выдался! Тихий, прохладный, задумчивый какой-то вечер. Игорь вошел в лабиринт дворов и только одному ему ведомым путем, через сквозные подъезды, через узкие щели арок, через дыры в заборе вылез на пустырь, где начинался гаражный город.
Город не город, пристанционный поселок он напоминал. Где-нибудь в глубине России возникали такие поселки, обычно около узкоколейки.
И горели огоньки в этом поселке, правда, немного по позднему времени, но горели.
И прыгал свет над Женькиным гаражом, менял цвета в сумерках. Красный, синий, зеленый, белый. Поставил Звонков у себя установку для цветомузыки. Вот на этот-то свет и шел Корнеев.
Женька уже работу закончил и ждал на лавочке перед гаражом, слушая любимого Шуфутинского.
Не пишите мне писем, дорогая графиня,
Для сурового часа письма слишком нежны, —
доверительно сообщил заокеанский певец.
Увидев Игоря, Женька нажал на клавишу магнитофона:
— Какую песню испортил.
А вертушка над гаражом продолжала крутиться, и Женькино лицо становилось то зеленым, то синим, а то и красным.
— Ты давно эту штуку завел?
— Три дня.
— Диск-бар открываешь?
— Возможно. Ты чего на ночь глядя приперся?
— Дело есть, Женя. Важное дело.
— Ой, Игорь, от важных дел по сей день спать не могу.
— Женя, тебе темный «ягуар» на жизненном пути не попадался?
— Купить хочешь?
— Не при моих деньгах!
— Бери взятки.
— Интересное предложение. Но пока «ягуар».
— Игорь, ты же знаешь, что я…
— Женя, здесь у вас крутятся все центровые.
— У тебя с собой водка есть?
— У меня ее даже дома нет.
— По-моему, у милиции никогда проблем не было.
— Это раньше, в счастливые патриархальные годы.
— Ладно, выручу. Есть у меня одна большая «Лимонной».
— Зачем?
— У нас здесь сторож сидит. Зовут Витя, кличка Кол, фамилии не знаю, так он в центре всей подпольной тусовки.
И вновь они шли по мрачным улицам гаражного города.
Рычали в темноте собаки, нашедшие приют в этом нагромождении металлических домиков, с шипением выскакивали из-под ног кошки, из какой-то дали доносился голос Высоцкого.
В сторожке горел свет.
Ох и убогое жилище было у Вити Кола! Расхлябанный стол, четыре старые табуретки, шкаф, потерявший от времени цвет, кровать, покрытая латаным одеялом, мятая подушка без наволочки.
Хозяин спал, не сняв джинсов и модной кожаной куртки, так не вязавшихся с убогостью его жилища.
— Кол, слышь, Кол. — Женька Звонков потряс его за плечо.
— А… Чего… Сука…
Кол вскочил, шаря по кровати, потом в глазах у него появилось подобие осмысленности, и он выдохнул с хрипом:
— Ты, что ли, Звонок?
— Я, я. Дело к тебе.
— Ой. — Кол обхватил голову руками и застонал. — Какое дело? Глотка у тебя нет?
Звонков молча поставил бутылку на стол.
Дрожащими руками Кол свернул пробку, стуча горлышком о край стакана, налил водку.
Корнеев отвернулся даже, уж больно противен был ему этот алкаш в джинсовых бананах и кожаной куртке с приспущенными плечами.
Потом Кол выпил, посидел еще немного и сказал нормальным голосом:
— Ты чего, Женя?
— Витя, тут дружок мой машину ищет.
— Этот, что ли? — Кол налил еще полстакана. — На, — и протянул Игорю, — пей.
Корнеев выпил водку одним глотком, затянулся сигаретой.
— Умеешь, — с уважением отметил Кол, наливая себе. — Так какую машину ты хочешь?
— Да он ничего не хочет, ему найти надо.
— Понял. Я в доле. Кто хозяин?
— А тебе зачем?
— Понял, незачем, но я в доле.
— Годится. — Игорь присел на табуретку.
— Так что за тачка?
— «Ягуар», номер перегонный, цвет темно-синий, на колесах серебряные спицы.
Кол помолчал, потом достал пачку «Мальборо», закурил.
— А ты знаешь, что такими тачками крутые люди занимаются?
— А я не из фраеров.
— Ходки были?
— Только что из Бутырки.
— С кем парился?
— С Женькой Маленьким, Филином…
— Хватит, я все понял. Я тебе скажу, бабки принесешь сюда, если что, меня не знаешь, а я тебя.
— Понял, — кивнул Корнеев.
— Это хорошо. — Кол снова налил. — Я к тебе с уважением, потому что тебя Женька привел. Ты сам-то из какой бригады?
— Солнцевской.
— Уважаю, народ серьезный и справедливый. Те, кто твою машину угнал, ребята крутые.
— Она не моя.
— Вижу, ты человек справедливый. Я ничего не знаю, но слышал, что у седьмого дома, в гараже у Борьки Мясника, они темную иномарку с серебряными спицами перекрашивают.
— Откуда ты знаешь? — равнодушно так, словно между делом спросил Игорь.
— Знаю. Ну я все сказал. Долю сюда принесешь.
Витя Кол налил полный стакан и начал внимательно разглядывать его, словно примериваясь, потом быстро выпил и снова улегся на свое ложе.
На улице Корнеев вдохнул полной грудью вредоносный столичный воздух. Он после смрада Витиного жилища казался чистым кислородом.
